Главное событие фигурного межсезонья – конгресс ISU, запланированный на лето.
Постолимпийские конгрессы особенно важные: например, летом 2018-го сократили повторы четверных прыжков и бонусы за вторую половину программы, а также расширили шкалу GOE и уменьшили длительность произвольных в мужском и парном катании.
О части предложений известно уже сейчас – вернуть квалификационный раунд, увеличить число юниорских турниров, усложнить переходы в другую федерацию и ослабить возрастной ценз для чиновников. Кроме того еще в разгар Олимпиады заявлялось о том, что членов ISU продолжает беспокоить вопрос участия подростков во взрослых соревнованиях.
Это неокончательная повестка – например, в 2018-м году поступило 415 предложений. Далеко не все из них были о фигурном катании: на конгрессе рассматривается множество бюрократических вопросов, а также вносятся поправки в правила конькобежного спорта и шорт-трека.
Впрочем, некоторые идеи заслуживают обсуждения уже сейчас.
Ностальгическая инициатива ISU – вернуть квалификационный отбор на чемпионатах мира с сезона-2024/25. В квалификации фигуристы будут катать только произвольные программы, а продолжительность соревнований увеличится до 8 дней в ущерб официальным тренировкам.
О подобном предложении еще два года назад писал Филип Херш: по его информации, ISU планировал уже с 2023 года ввести на ЧМ 54 квоты для женщин и мужчин, 32 для парников и 40 для танцоров. Чтобы основные соревнования из-за этого не продолжались целый день, а лидеры не утруждали себя лишним прокатом, 24 одиночника должнs были попадать в короткую программу напрямую, а еще 12 – из квалификации.
Может возникнуть вопрос, почему ISU, жертвуя интересами телевещателей, выбирает введение квалификационного раунда (то есть снижение общего качества прокатов на турнире), а не расширение квот для сильнейших федераций. Ответ прозаичен: чиновников давно беспокоит слишком узкая аудитория фигурного катания – речь идет не только о зрителях, но и выступающих на относительно высоком уровне спортсменах.
Худо-бедно географическое разнообразие соблюдается на юниорских стартах, где можно посмотреть даже на индийское парное катание, а также на чемпионате четырех континентов, на котором невозможно потерять квоты – их всегда три. Но для массовости спорта, по мнению ISU, этого недостаточно.
Да, лишь единицы из фигуристов, представляющих условные Албанию или Марокко, смогут пройти через квалификационный раунд, и далеко не каждый из них вырастет в Хавьера Фернандеса. Но даже статус участника ЧМ может гарантировать части спортсменов бонусы внутри страны, в том числе спонсорские контракты или гранты от университетов. Для ISU это возможность получить дополнительные доходы от трансляций – сейчас вещание для не купивших права стран происходит бесплатно на официальном ютуб-канале организации.
Основная проблема – крайне низкая зрелищность. В последний раз ISU провел квалификационный раунд на чемпионате мира в 2012 году:
• Виктория Павук, занявшая последнее место в женской квалификации, не докрутила ни одного тройного прыжка и получила в технической оценке за произвольную 23,57 балла – немногим больше, чем набирали аутсайдеры в короткой программе;
• половина участников мужской квалификации и треть танцоров не получили ни по одному критерию второй оценки больше 5 баллов;
• занявшие предпоследнее место в квалификации пар австрийцы сорвали две поддержки из трех, а за оставшуюся получили первый уровень.
Важное предложение Венгрии – проводить юниорские чемпионаты Европы и четырех континентов. Сейчас ключевых международных стартов у юниоров всего два – чемпионат мира и финал Гран-при. И дело не только в том, что подросткам негде приобретать соревновательный опыт, но и в снижении мотивации – слишком маленький шанс зацепиться за серьезный титул до выхода во взрослые.
Проблема в том, что номинальное увеличение числа турниров в расписании не поможет, если их продолжат систематически отменять. Последний крупный юниорский старт – чемпионат мира – прошел два года назад в Таллине. В 2021-м соревнования отменили из-за пандемии, в 2022-м – перенесли на неопределенный срок. Финала юниорского Гран-при не было с декабря 2019-го.
Если ISU не пытается бороться за ключевые юниорские старты сейчас – какой шанс, что он постарается сохранить условный Евро? Юниорские турниры трудно окупить телетрансляциями, рекламой на бортах или билетами – даже исторические четверные Саши Трусовой в 2018-м случились при полупустых трибунах.
В случае принятия венгерского предложения было бы логично присоединять юниорские континентальные чемпионаты ко взрослым. Так было бы дешевле и логистически проще для ISU, а часть зрителей могла бы совместить поездку на оба турнира – проводить соревнования параллельно как в финале Гран-при, конечно, не получится из-за количества участников.
Как известно, у ISU две проблемы: слишком мягкий возрастной ценз у фигуристок и слишком жесткий – у чиновников. Оба вопроса с завидной регулярностью поднимают на конгрессах: например, еще в 2014-м Россия настаивала на полной отмене возрастного лимита для чиновников.
Тогда поправку отклонили, «чтобы сохранить энергию спорта», а в 2016-м представлявший Францию Дидье Гайаге предлагал ограничить максимальный возраст чиновников 70 годами. При этом Александр Лакерник занял пост вице-президента ISU, когда ему был 71 год, а во время пекинской Олимпиады отметил 77-й день рождения.
Сейчас к вопросу предложили вернуться Эстония, Латвия и Литва. Причина – «дать возможность активным и опытным членам совета и дисциплинарной комиссии продолжить свою деятельность».
Тому, что инициатива о смягчении возрастных ограничений для чиновников исходит от Прибалтики, не стоит удивляться. Ключевые для ISU предложения часто вносятся небольшими федерациями: это создает иллюзию объективности – будто поменять под себя правила пытается не заинтересованное государство, а то, чьи спортсмены даже не всегда набирают техминимум на ЧМ.
Именно по этой причине предложение о повышении возрастного ценза у фигуристов вносили в разное время Норвегия и Нидерланды, а на конгрессе в 2018 году отменить возрастной ценз для управленцев ISU пыталась Босния и Герцеговина.
Пожалуй, самая масштабная реформа из списка – сокращение числа критериев второй оценки с пяти до трех и одновременная корректировка ее коэффициентов:
• в мужском катании оценка за компоненты будет умножаться на 1,67 в короткой программе и на 3,33 — в произвольной;
• в танцах на льду – на 1,33 в ритм-танце и на 2 – в произвольном;
• в женском и парном катании – на 1,33 в короткой программе и на 2,67 в произвольной.
Изменения выглядят революционными, но их практическая польза пока совершенно не очевидна. Главная проблема второй оценки – не критерии и коэффициенты, а то, что она зачастую выставляется как среднее арифметическое от флага, тренера, зачетки и прочих неспортивных факторов.
Если проблема была только в том, что огромное количество информации отвлекало судей от анализа проката, реформа сработает, но пока она напоминает подмену понятий.
Какая разница, сколько компонентов – 3 или 5 – необходимо оценить, если никакой дифференциации не происходит даже в случаях, когда разница, например, в связках и перформансе очевидна? Сравните баллы разных арбитров за короткую программу Плющенко в Сочи: только один из них попытался выставлять их с реальной разбивкой по критериям.
Без изменения практики судейства реформа будет бесполезной. В этом легко убедиться, пересчитав вторую оценку в произвольной Трусовой и Щербаковой, исходя из среднего балла каждой за один компонент (8,87 у Саши и 9,4 у Ани). Первая набрала бы по новым правилам 71,06 (в Пекине – 70,97), вторая – 75,36 (в Пекине – 75,26) – никакого влияния на итоговый результат.
Адаптация судей к новым правилам определенно займет время. Это хорошо иллюстрируют протоколы Nebelhorn Trophy-2014 – турнира, на котором провели эксперимент по разделению бригады на тех, кто оценивали только компоненты, и тех, кто выставляли надбавки за элементы и баллы за часть компонентов.
На этих соревнованиях судьи определенно были смелее в выставлении второй оценки, но обнаружилась другая проблема: разница в баллах за один и тот же критерий становилась слишком заметной. Например, Михал Бржезина за скольжение получил от 6,5 до 8,25, а за интерпретацию – от 7,25 до 9. У Джейсона Брауна оценка за связки и скольжение варьировалась в пределах 1,5 баллов – одни арбитры считали их посредственными или хорошими, а другие – близкими к идеалу.
Такие полярные мнения дискредитируют судейскую систему, и ISU вряд ли хочет подобной реакции – значит, практика, скорее всего, будет меняться постепенно.
Россия тоже не стала отмалчиваться и запланировала сразу несколько изменений. Например, увеличить число рекламных мест на одежде фигуристов и тренеров. Еще одна интересная идея – указывать на форме фамилии спортсменов, видимо, чтобы запустить официальный мерч по аналогии с футбольным. Предложения довольно ожидаемые на фоне возросшей популярности фигурного катания – уже сейчас у многих российских спортсменов сразу по несколько крупных спонсоров.
Главная инициатива – ограничить переходы фигуристов между федерациями. Если поправки примут, спортсмену нужно будет сначала получить разрешение на переход, а потом выждать 12 месяцев карантина с момента своего последнего турнира.
Смена федерации – чувствительная тема в фигурном катании. Далеко не всех отпускают легко: переход условных Трусовой и даже юной Акатьевой в другую федерацию выглядит просто немыслимым, но и спортсменов уровня этапов Кубка России отпускают неохотно.
С трудностями столкнулся, например, Владимир Самойлов: «Договорились с Польшей мы почти три года назад — по сути, только этим летом пошло дело. Проблема была с тем, что меня не отпускала федерация. Какого-то аргумента не было: я не был в сборной России, я не был в сборной Москвы, на международных стартах тоже давно не выступал. И они не имели права меня просто не отпустить. Получается, меня должны были отпустить еще в январе этого года, то есть должен был выступать в конце прошлого сезона. В итоге меня отпустили только этим летом — и то с горем пополам».
Тренироваться на государственном катке Самойлову запретили. При этом Егору Мурашову, который решил кататься за Швейцарию, таких условий не выдвигали. Любовь Илюшечкину не хотели отпускать из сборной под предлогом того, что федерация не хочет получить вторую Анисину, выигравшую золото в танцах под французским, а не российским флагом.
Такая ситуация не только в России: Бруно Массо его переход в немецкую сборную стоил 30000 евро – и это после торга двух федераций. Дело не всегда в боязни получить нового конкурента – влияет и количество затраченных на подготовку средств.
Инициатива России может восприниматься и как ответ на попытки ISU увеличить географическое разнообразие на чемпионате мира. Очевидно, что часть стран, получивших доступ к крупным турнирам, захочет взаимовыгодного сотрудничества со вторым эшелоном сильнейших федераций – в том числе и российской.
Любопытно скорее то, что среди попавших в прессу российских инициатив не оказалось ни одного предложения, касающегося женских ультра-си. Речь идет даже не об увеличении стоимости четверных, а о снятии запрета на квады во взрослой короткой программе и сольный тройной аксель у юниорок.
Возможно, эти предложения появятся в повестке ближе к конгрессу. Но их принятие в свете возможного повышения возрастного ценза под вопросом – если одним из аргументов в пользу этой реформы является здоровье девочек-подростков, привилегии для фигуристок с ультра-си будут выглядеть странно.