На канале «Sports Интервью» вышло новое интервью: в гости пришел один из главных комментаторов страны и звезда «Коммент.Шоу» Денис Казанский. Мы записали теплый выпуск с поездкой в Липецк – родной город Казанского.
Здесь – главные истории.
«Естественно, мы про действующих говорим, потому что того же Уткина мне очень сложно в этот топ засовывать. Он действительно сейчас крайне мало работает. Я не слышал его на Okko пока.
Мой топ-3 на данный момент: Кривохарченко, Трушечкин и Генич. Я не скажу, кто из них первый – они сами по себе очень разные. Мне это и нравится.
Мы говорим о 10-х годах, когда все комментаторы были не похожи друг на друга. Вот они эту непохожесть оставляют. Когда включаешь телевизор и слышишь тембр кого-то из них, то понимаешь, что именно получишь. Мне это нравится. Они не мешают футбол смотреть.
Трушечкин: ирония, язык и уверенность.
Кривохарченко: компетентность, спокойствие и наблюдательность.
Генич: эмоции, хаос и обаяние».
«В какой-то момент это становится рутиной, так не должно быть: очень сложно быть художником и каждый день рисовать картины, сложно быть поэтом – и каждый день сочинять стихи.
То же самое и с комментированием: больше шансов, что ты нарвешься на какой-то удивительный матч, потому что у тебя много игр, но и больше вероятность, что будешь относиться к этому всему чисто как к работе. Я ловил себя на мысли, что сам так работаю: «Ну на второй скорости пройдем – ничего страшного».
Это очень плохо. Такое убивает тебя в профессии.
Я боюсь потерять форму – мы проговаривали с директором Ольгой Черносветовой, что для формы буду работать внештатно. Это как в зал ходить, примерно так, чтобы держать себя в тонусе, чтобы выходить на большие игры в полном порядке. Хоккея сейчас много, а в футболе надо добавлять».
«Переговоров пока нет. Сейчас гораздо важнее Олимпиада. Ее надо пройти и выдержать все, что там будет. После этого уже буду заниматься футболом.
С Коновым коротко поговорили. У нас с Васей хорошие отношения. Мне «Коммент.Шоу» хватает пока. Я немного в стороне, отдыхаю. Может быть, он подумал, что я психанул. Не вижу в этом ничего такого.
Неожиданное предложение о работе за это время? Позвали в Липецк – в одну из телекомпаний. Я даже не стал узнавать, что от меня хотели.
Извините, пока нет».
«Я сомневаюсь, что тоже поехал бы на то интервью с Мамаевым. И да, меня и правда теоретически могли отправить в Ростов, но тогда я был в Токио.
Мне просто стало интересно сделать что-то другое.
Я проводил параллель, как уезжал из Липецка: мне было дико комфортно, были какие-никакие деньги, перспективы. Но эти перспективы начали пугать. На «Матче» произошло примерно то же.
Работа 24/7 забирала абсолютно все время. Спортивные эмоции притуплялись.
Это ощущение начало пугать, а выйти в другое пространство было интересно. Вот работать на матчах сборной – совсем другие ощущения.
Я даже не знал, что вскоре начнутся такие вещи. Я знал, что будет такое направление. Я вышел за рамки комментария на «Матче».
Но никогда не переживал насчет самоцензуры. Я думаю, что это уже генетически как-то заложено в нас. И я был свидетелем больших историй, когда людям, которые работают во власти, такое лизоблюдство точно не нужно. Но люди, которые стоят рангом ниже, пытаются выслужиться. И это сплошь и рядом.
Поэтому вот эти ограничения, которые люди сами себе придумывают, они очень сильно сковывают».
«Я никогда не ходил на выборы. Ни муниципальные, ни президентские. Я вообще стараюсь уйти от этого в сторону. У меня только спорт, футбол, хоккей, фехтование.
Я понимаю, что очень сложно быть аполитичным в нашей стране, но я стараюсь в этом плане для себя быть стеной».
«Это Евразия, и никаких сомнений в этом.
Мы здесь живем, мы к этому привыкли. Наверное, не стоит говорить о разных ценностях, я бы говорил в основном о быте. У нас бытие определяет сознание, и от этого стоит отталкиваться.
От того, что в нашем с тобой понимании «континентальная Европа», мы отличаемся очень сильно. И я не могу сказать, что в худшую сторону. В стрессовых ситуациях мы гораздо комфортнее чувствуем себя, чем европейцы. Они с этим не привыкли сталкиваться, мы в этом живем.
Ты катаешься по стране, я катаюсь по стране. Мы видим какие-то колоссальные красоты, просто фантастическая страна – Алтай, Сибирь, Дальний Восток, Сахалин, Калининград, Карелия! Но вопрос: как это все обустроено? Мне кажется, с точки зрения ощущения этого как страны мы гораздо богаче и ярче! Для меня это патриотизм».
«Там ты видишь, как с каждым сезоном идет полное погружение в быт.
Понимаешь, что нам это недоступно по двум вещам: первое – уровень доверия к камере. У нас так не доверяют, в какие-то моменты говорят, что лучше обойтись без нее. Там камера остается, люди отворачиваются – а ты все видишь и слышишь.
Второе – шоураннеры. Потому что все, что я видел из нашего: «Ну давайте включим камеру – и дальше все пойдет само по себе». Но это так не работает. Кому это надо?
Смотришь Netflix и понимаешь, что видишь все своими глазами. Ты не воспринимаешь взгляд камеры – ты сам там присутствуешь. Это то, чего у нас нет. Я пока этим не занимался, интересно попробовать, но пока не знаю, как это реализовать.
Когда был впервые на финале Кубка Стэнли, а это был Бостон, приехали на тренировочный каток. Вот игроки потренировались, журналистов загоняют в спортзал – через 10 минут заходит вся команда.
Выдергиваешь того, кто тебе нужен – и с ним разговариваешь. В 2011-м это просто убило. У нас на финал Кубка Гагарина закрываются, только бы чего не ляпнуть. Но хорошо, что стало меняться в лучшую сторону».
«Какой бизнес в российском футболе?
Только если уйдет государственное финансирование и произойдет крах. Вся система должна иначе работать. Галицкий вот говорил о социальном взрыве, но давайте представим, что закроется липецкий «Металлург» – ничего не произойдет.
Надо уменьшать налоги, чтобы бизнес заходил в футбол. Модель везде выстроена, все остальное – просто припадки. Какой тут бизнес?»
«Я не привыкаю к успеху – это не значит, что я от этого не получаю удовольствия. Я не умею так.
У меня есть боязнь вернуться в Липецк на ТВ. Эта фобия меня толкает. Я хорошо знаю, какой путь проделал. Если ты москвич, то сел в метро, пересел в троллейбус и приехал в телецентр – дальше факт везения, невезения. После – сел и поехал домой. Чтобы попасть на большую сцену из региона, ты должен пройти целую жизнь, большой-большой путь.
Вернуться очень не хочется, когда знаешь, откуда пришел. Это серьезный мотив – становиться лучше каждый день: знаешь, что о твоем месте мечтает огромное количество людей не менее талантливых, просто менее удачливых».