«Лазутина сказала: ты обалдел? Какой хам!» Первая Олимпиада Губерниева: рванул через колючую проволоку и взмок в прямом эфире

От редакции: ровно 20 лет прошло после Солт-Лейк-Сити-2002 – самых шумных и скандальных Игр в новейшей истории. Кто-то запомнил их фрагментами из детства, для кого-то эта Олимпиада была словно вчера, а те, кто родился позже, все равно что-то слышали о первой Олимпиаде XXI века. Sports.ru к Играм-2022 в Пекине подготовил ретросериал о главных сюжетах Солт-Лейка-2002, многие из которых сейчас кажутся невероятными. 

На тех же Играх зажглась звезда комментатора Дмитрия Губерниева, который впервые вел олимпийские репортажи с лыжных гонок и биатлона. Вот его воспоминания о первой Олимпиаде в жизни.

***

– Для меня Олимпиада-2002 – событие не только спортивное: приехав туда, через несколько дней я узнал, что стану папой.

Перед Солт-Лейком сложилась интересная рабочая история. Потихоньку из разных редакций мы переходили под руководство Василия Кикнадзе на ВГТРК: Будников и Богословская – с ТВ-6 (тогда это вроде называлось ТСН), я – с ТВ-Центра вместе с Серегой Никольским.

Когда мы начинали работать у Кикнадзе, хотелось не только вести программы, но и комментировать спорт. На тот момент спортивной дирекцией руководил Гомельский. Зимой 2001-го я ему предложил: давай я поеду и откомментирую ЧМ по лыжным видам в Лахти? Он сказал: идея классная, давай! Но потом Владимир Александрович в свойственной ему манере обещать и замыливать, естественно, сделал так, что поехал туда сам.

Ну поехал и поехал, ладно. На тот момент мы все предполагали, что спортивная дирекция с учетом усиления позиций Кикнадзе на канале все равно окажется под Василием Александровичем. Это произошло, и именно тогда я стал вести программу «Спорт за неделю» – до меня ее вели Жолобов, Николай Сергеевич Попов. Она выходила еще на канале «Россия».

Я прекрасно понимал, что лыжи и биатлон – на тот момент вотчина Кирилла Набутова. Раз они заняты старшим товарищем, то я отправляюсь в Солт-Лейк комментировать бобслей и скелетон. Кикнадзе знал, что до этого на «Евроспорте» мы делили зиму с Курдюковым – я много комментировал сани-бобы и здорово их знал. Плюс, конечно, на Олимпиаде планировалось мое участие в дневниках и студиях.

Сейчас Кирилл Викторович Набутов рассказывает, что он просто не захотел ехать в Солт-Лейк. Не знаю, захотел или не захотел. Как мне известно, на его поездку на Олимпиаду так или иначе повлияло шоу «За стеклом»: то ли он был занят, то ли его работа на шоу входила в противоречия с каналом «Россия».

И Кикнадзе сказал мне: готовься, будешь комментировать лыжи и биатлон вместо Набутова.

Мне не верилось, что все это случится, до самого конца, до самого «Шереметьево». Для моего поколения нынешний Терминал F – тот самый, который построен под Олимпиаду-80 – ассоциируется с заграницей. Там была такая движуха: сходненские парни и девчонки, когда у них появлялись деньги, приезжали тусоваться.

Я не застал те времена – деньги у меня появились, когда ночью можно было поехать уже не только в «Шереметьево».

Помню, сидел в эконом-классе самолета, изучал матчасть – потом надоело, и я стал петь песни. Коллеги из пишущих изданий говорили: ты ###### (надоел – Sports.ru), это невозможно слушать. Да, в полетах коллеги меня ненавидели.

***

В Солт-Лейке я получил четкое задание: каждый раз искать экспертов. На одну из первых лыжных гонок я позвал в комментаторскую Алексея Прокуророва (олимпийского чемпиона-1988 и чемпиона мира-1997 – Sports.ru), светлая память. Поначалу не мог его убедить и попросил помочь Грушина, сказал: это надо не только мне, а стране и людям из спорта. Александр Алексеевич действительно помог, Прокуроров пришел – и мы отработали женскую гонку.

А женский спринт в биатлоне мы прокомментировали с Альбиной Ахатовой (олимпийской чемпионкой-2006 и трехкратной чемпионкой мира – Sports.ru). Ее не поставили на эту гонку, и она пришла в эфир. Можете представить такое сейчас? А тогда люди пользовались шансом пообщаться со страной. Как гимнаст Никита Нагорный после Токио-2020, например. Сейчас он звезда. Поди его куда-нибудь пригласи – он как Лепс!

У меня в эфире были Ягудин и Тарасова. Я сказал им: вы такая прекрасная пара – и один дядька-журналист, работавший с нами, начал смеяться. Будто бы я поженил Ягудина и Тарасову. А я ответил: ну вроде как прекрасная пара можно сказать и про связку тренер-ученик. Ягудин после той победы был нарасхват, а где-то поблизости никому не нужный бродил Женя Плющенко – «всего лишь» второй.

Хорошо помню скандал в парном катании. Тамара Москвина повела себя довольно прозорливо в тот момент, она женщина мудрая. Бережная и Сихарулидзе встали на одну ступень с канадцами, и умные люди понимали, что это огромный шанс для наших тупо заработать денег. Чем они и воспользовались: поехали в тур, были в американских шоу. Невозможно было представить, их бы вдруг позвали в США, а так этот скандал…

Возвращаясь к моему заданию – искать экспертов. Постоянно их искать мне было не охота – я по-хамски считал, что справлюсь сам. И в какой-то момент наврал начальникам, что экспертов больше не нашел, и дальше комментировал сам.

Еще один показательный момент: Олимпиаду-2002 на Россию транслировали, мягко говоря, не прямо. Лыжи и биатлон за всю Олимпиаду показали впрямую процентов 20. И это несмотря на разницу во времени – ночью можно было бы многое показать. Но тогда отношение к спорту в стране было другое: ну Олимпиада, ладно, наши приедут, победят. Особого подъема не чувствовалось.

При этом женскую лыжную эстафету поставили в прямой эфир – и не просто в прямой эфир, а вместо программы «Вести», которая начиналась в 20:00 по Москве. Представляете, какой был ужас дальше?

Я хорошо помню, как увидел на разминке нашу команду. Все было нормально – они готовились к гонке. Ну а потом… Наверное, мне нужно было быть повнимательнее, потому что все происходило быстро. Я вышел в эфир, и представление команд началось со второго номера – первого не было на старте!

Я такой: е-мое, а наши-то где? Коллеги начали звонить мне в эфир – я отключил микрофон и с ужасом узнал, что наших сняли со старта. Это был репортаж про сборную России без сборной России: мы говорили в основном про заговор мировой закулисы.

После эстафеты я хотел поговорить с Ларисой Лазутиной – так или иначе, любой ценой. Понимая, что в каждом заборе должна был дырка, начал ее искать, чтобы проникнуть в вакс-кабины. Но дырок не было – американцы хорошо охраняли объекты с учетом терактов 2001-го.

И мы с нашим оператором вспомнили фильмы про войну, сняли куртки, накинули их на колючую проволоку на заборе – и так его преодолели. Если бы нас замели, я боюсь представить… все могло закончиться фатально. Сейчас я бы так не сделал, но тогда мы не задумывались – лезли через забор и проволоку: куртки Bosco выдержали.

Я ввалился в вакс-кабину, где стояла Лазутина и, по-моему, Александр Кравцов. Я сказал: Лариса Евгеньевна, Герой России должен дать интервью. Она ответила: не буду ничего говорить. Я сказал, что просто не уйду и ее не выпущу, и загородил собой дверь. Она мне: обалдел совсем? Какой хам?! Я сказал, что не хам и что могу встать на колени. В итоге она дала интервью…

Будем честными: тогда мы ко всем этим вещам относились странно, не понимали происходящего. Нам надо было пораньше начинать переосмысливать наши истории с ЭПО. Всем нам. Я тогда искренне считал, что атмосфера заговора против России довлеет. Сейчас я бы прокомментировал ту гонку иначе.

Подозрения насчет некоторых наших спортсменов у меня возникали, но я видел и остальных. В Ванкувере-2010 я видел, как лыжная сборная Норвегии, не зная меры, пшикает со страшной силой ингалятором. И это видела абсолютно ######## (обалдевшая – Sports.ru) Юстина Ковальчик – с ней и ее тренером Александром Веретельным мы ходили около вакс-кабин, я опять попал туда через забор.

Вагончик норвежской сборной, проходим мимо, полуоткрыта дверь – и мы все это наблюдаем. И Юсти говорит: ты посмотри, что творится, а я с ними соревнуюсь.

На самом деле у многих наших соперников рожа крива. Почему закончила норвежка Бенте Мартинсен-Скари? Обещала бегать еще лет 5, а как только папа перестал быть одним из руководителей FIS – все, резко ушла. Или вспоминаем историю с испанцем Йоханом Мюллегом.

При этом говорить про атмосферу лжи в Солт-Лейке я бы не стал. Был праздник, а осознание пришло чуть позже. Это была допинг-Олимпиада – но не только для сборной России: просто кого-то поймали, а кого-то нет.

Не скажу, что мы вяло отбивались по всем обвинениям – это не правильное слово. Отбивались, но выводы не сделали совсем. И это аукнулось. Тогда мы не отдавали себе отчет, куда это может зайти.

Обидно, что многие победы тех лет быльем поросли. Обидно, что некоторые люди, которые 20 лет назад казались нам абсолютными богами… В Солт-Лейке я звал в эфир Ольгу Данилову. Держал за рукав, а она говорила: мне надо в Русский дом. Я ей: Оль, вас ждет вся страна! А она: нет, я пойду в Русский дом, там меня ждут руководители – и била мне по руке, чтобы отстал.

Чем люди думали тогда? Как закончила Ольга Данилова?

***

Студенты часто спрашивают, после какого случая я перестал бояться прямого эфира. И я рассказываю историю из Солт-Лейка.

Наши играли в хоккей – кажется, четвертьфинал с чехами. Сыграли 1:0, как-то быстро, пауз не было. А я находился на подстраховке. И тут мне орут: хоккей заканчивается, надо срочно чем-то закрываться. Я на ходу гримируюсь, бегу, 30 секунд до эфира – и спрашиваю: а сколько минут надо закрыть? И мне в ответ: 9 минут!

#####, сколько?! О чем можно говорить 9 минут в прямом эфире одному?

Под рукой у меня было расписание следующего дня. В Америке уже ночь, в России почти 10 утра – по-моему, даже выходной. Я в жутком #### (стрессе – Sports.ru) начинаю: здрасьте, поздравляем хоккеистов – а сам смотрю в расписание следующего дня. И вижу – мужская лыжная эстафета!

И пошел: у нас столько-то комплектов медалей, но самое главное – это легендарная лыжная эстафета. Все началось в далеком 1956-м – этот маленький мостик, когда Федор Терентьев на первом этапе едва не свалился в реку, а дальше Аникин, Колчин, Кузин, у которого я учился в институте. После этого побед у нас долго не было – и вот Саппоро-72: Веденин, стихи Рождественского…

Потом я рассказывал про подвиг Беляева, который скользил на одной лыже; про Гаранина, который вытаскивал нас к бронзе Олимпиады-76, за что ему дали заслуженного мастера спорта (хотя в СССР обычно давали только за золото). Подошел к 1980-му, и мне в ухо орут: осталась минута! Я подумал: вы че творите, ###, какая минута? Сейчас у нас еще Зимятов победит, потом 84-й и так далее. В итоге как-то все скомкал.

Эстафету в Солт-Лейке мы нифига не выиграли, но неважно. Я помню, что после того включения пошел переодеваться и выжал рубашку – момент напряжения был феноменальный.

Вспоминая тот эфир, я студентов учу: ребят, нужно играть на чем-то одном, рассказывать о том, что вы знаете. Не надо устраивать полифонию – пилите в одну дудку.

***

За неделю до закрытия Кикнадзе сказал: готовься, скорее всего, с тобой будем комментировать церемонию. К слову, ее тоже давали на Россию в записи. Дня за три до закрытия я подошел уточнить: Василий Саныч, мы комментируем? Он закипел: вот, еще ты будешь приставать! Меня и так все недовольные спрашивают, почему комментирует Губерниев, а не я?

Я спокойно ответил: если комментирую я, мне же надо готовиться. И Кикнадзе сказал: ты прав, готовься.

Примерно тогда мы с ним перешли на ты.

Церемония запомнилась тем, что было много музыкальных номеров – на всякий случай выступали Kiss и Bon Jovi. Из церемонии мы собирали так называемый мастер: само закрытие длится условно два часа, а в эфир идет час. И я сказал своим: ребят, простите, но мы покажем музыкантов, потому что кому нужны спортсмены на закрытии? Покажем чуть-чуть проход наших, еще кого-то и хватит.

В основном в течение этого часа мы показывали музыкальные номера: Rock and roll all night and party every day – все это было моими скромными стараниями.

***

Я очень благодарен руководству ВГТРК и лично Кикнадзе – в Солт-Лейке мы работали спокойно и вольно. Работы было много, но график легче, чем, например, в Сочи.

Игры-2002 прошли для меня в атмосфере праздника и счастья, пусть еще и в дымке. Всю жизнь я хотел поехать на Олимпиаду как спортсмен, а поехал как журналист. Ходил на медал-плаза и офигевал, что мне так повезло, что у меня есть эта возможность. Согласитесь, зимняя Олимпиада для сердца русского милее и дороже, чем летняя.

Что дает работа на Олимпиаде в финансовом плане? Ничего особенного. Суточные, которые по любым меркам достаточно неплохи, но на Олимпиаде никто никогда не думает про деньги.

Что было приятно: после Солт-Лейка люди активно благодарили меня за работу, подходили на улицах. Еще меня поддержал Витя Гусев, мы встретились по ходу Игр, и он сказал: тебя хвалят, и ты правда молодец. Я благодарен Виктору Михайловичу, мы хорошо общаемся примерно с тех пор.

В Солт-Лейке я получил мощное впечатление от работы многих коллег. Я-то взял с собой талмуды, изучал статистику и другие данные. И видел, что коллеги в основном ни черта не делают. И понял, что это мой шанс, который использую до сих пор.