Японцы знают: 勤勉は成功の母 («Усердие – мать успеха»). Девочка, которую в детстве очаровал русский классический балет, прошла долгий путь, и стала примой-балериной академического театра в Екатеринбурге. Имя Мики Нисигути сейчас известно далеко за пределами столицы Урала. А ещё Мики верит, что тяжелый труд её соотечественника, двукратного олимпийского чемпиона Юдзуру Ханю в Пекине-2022 воплотится в результат, в заветный четверной аксель.
Мики Нисигути / Miki Nishiguchi
– Мики, Россия и Япония – это две страны в мире, где существует культ фигурного катания, спортсмены находятся на ведущих позициях в мире и у каждого огромные армии фанатов.
– Я не очень слежу за фигурным катанием, наверное, ничего интересного рассказать не смогу.
– Давай проверим. Знаешь каких-то русских фигуристок?
– У русских девочек очень быстро меняются поколения. Не всегда успеваю заметить. Раз – и опять кто-то новенькая появляется, и сразу – хорошее катание, высокие оценки, сразу в лидерах. Много талантов, много труда. Не успеешь запомнить одни имена – уже выступают другие. Сейчас знаю Камилу Валиеву, Сашу Трусову и Аню Щербакову.
– А из японских фигуристов выделяешь кого-то?
– Знаю Ханю Юдзуру. Я видела много записей его программ. Он мне очень нравится, очень красиво катается.
– Вот видишь, ты практически эксперт, почти всех, за кем надо смотреть, знаешь.
– (Смеется).
– Если у наших одиночниц предстоящие Олимпийские игры будут первыми в карьере, и их мечта – завоевать там медаль, то Юдзуру едет в Пекин с другой мечтой. Конечно, он будет бороться за победу, за свой третий титул, но главное, он хочет сделать то, что ещё не удавалось никому в мире – чисто исполнить в программе четверной аксель. На прошедшем чемпионате Японии он пробовал этот элемент и у него почти получилось. В балете большинство танцоров-мужчин делают прыжки в два оборота, мало кто решается на три. А тут – четыре с половиной. Впечатляет?
– Да, в балете танцоры делают два оборота, и это сложно. Я понимаю, как не просто прыгать три, четыре оборота, а 4,5 – это уровень космоса, выше воздуха, невероятно.
Я не могу оценивать Ханю Юдзуру как профессионал в фигурном катании, но я смотрю как балерина, с точки зрения исполнения. Его программы не просто технические, они не распадаются на части, на элементы, он реально исполняет танец, он танцует, телом, душой. Он может просто кататься, аксель, не аксель, он весь в музыке, он попадает в каждую точку, четко в каждую ноту. И все это чувствуют, эту пластику, гармонию. Поэтому всегда приятно смотреть, поэтому зрители в восторге.
– Поклонники фигурного катания в России наизусть знают имена японских фигуристов и прошлого, и настоящего. Помнят чемпионок прошлого – Мидори Ито, Сидзука Аракава, Фумиэ Сугури, Мики Андо, Мао Асада, в последние сезоны на виду Рика Кихира, Каори Сакамото, Сатоко Маяхара, подросло новое поколение – Вакаба Хигути, Мана Кавабэ. Про японских балерин мы практически не знаем. Если искать, чаще всего встречается имя Морисита Ёко, громко заявившей о себе в 70-е года. И, практически, всё. Или в балете не получается так ярко и представительно конкурировать с балеринами из России и других стран?
– Выскажу своё мнение. Чтобы быть известным в Японии, надо попадать в новости. Если тебя показывают в новостях – тебя все знают. Это может случиться, если ты что-то выиграл, какой-то большой приз или серьезный конкурс. Выиграешь – тебя сразу начнут показывать по телевизору, про тебя будут писать газеты. Если ты спортсмен – то у тебя соревнования и медали. У балерин возможностей меньше.
Морисита Ёко как раз выиграла международный конкурс. Может быть, если бы я стала примой в Большом Театре, может, меня иногда показывали бы и рассказывали про меня, сказали бы, смотрите, вот японка во всемирно известной балетной труппе. А так – нет, другие театры никого в Японии не интересуют. В России и в Европе много театров, и много японских балерин, кто там танцует, но это не повод для новостей. Ты можешь стать примой, ведущей солисткой, танцевать прекрасные спектакли, главные партии, но это не считается за успех, на это никто никогда не обратит внимание. Иногда какой-нибудь балетный японский журнал может обратиться за интервью, но такие издания читают только балетные фанаты, их немного. Поэтому и имён на слуху особенно нет.
– Мне кажется это несправедливо. Стать примой в «Урал Опера Балет», в Екатеринбурге, в России, где высокая конкуренция, где балерин, более чем достаточно – это большой профессиональный успех, и за этим стоит большой труд.
– Да, обидно. Для меня лично это большое достижение. Но для тех, кто живёт в Японии, Екатеринбург – что это? Они не знают, что есть такой город, не знают, где он находится. Небольшой, неизвестный. Поэтому то, что я танцую ведущие партии в «Урал Опера Балет» – для них не такое большое событие, как для меня.
– Они не правы. Во-первых, Екатеринбург не такой уж маленький, а во-вторых, ты – точно большая молодец.
– (Смеется). В Японии любят достижения, масштаб, призы, награды, рекорды. Это повод для гордости.
– Давай обратимся к руководству театра, пусть тебя после каждого спектакля выводят на сцену и вешают на шею медаль, а оркестр играет туш. Или хотя бы после премьер. Будут у тебя, к примеру, золотая медаль «За победу над Снежной Королевой» или кубок «За преодоление козней Мышиного Короля». Тогда про тебя будут писать японские газеты.
– (Смеется). Хорошая идея, возможно, тогда бы писали. На самом деле в Японии знают два города в России – Москву и Санкт-Петербург, и два театра балета – Большой и Мариинский. Всё остальное…
– Тёмный лес? Открою тебе секрет. Многие из тех, кто живет в России, тоже считают, что у нас в стране только два города – Москва и Санкт-Петербург. И, если про Большой Театр все хотя бы слышали, то о существовании Мариинского знает не так много людей, если пересчитать ценителей балета на всё население России. Кстати, не только балет, основные центры фигурного катания – тоже в столицах.
– То есть японцы не так уж сильно не правы?
– Получается, что так. Япония, кстати, в декабре была во всех спортивных новостях, потому что из-за коронавируса отменили финал серии Гран-При по фигурному катанию, который должен был пройти в Осаке. Месяцем раньше, в ноябре в Токио проводили этап серии, и я поразилась дисциплине японских болельщиков – на трибунах ни один человек не снял маску, пока шли соревнования. В России нет такой дисциплины, думаю, ты сама со сцены видишь, как ведут себя зрители в зале.
– Да, в Японии люди ответственно относятся к пандемии. Там внешне нет такого контроля, как в России, все сами носят маски в общественных местах, в транспорте, в магазинах. И прививки ставят, потому что заботятся о своем здоровье, сами хотят. Количество привитых очень большое.
– А ты поставила прививку?
– Да, я поставила здесь. Мне было странно, что надо было прививаться, чтобы можно было продолжать ходить на работу или в магазин. В Японии ставят для себя, не для кого-то и не потому, что что-то иначе запрещают. Там все хотят жить и быть здоровыми.
– Фигурное катание в презентации программ ориентировано на западную культуру и это создает определенные трудности для представителей стран Востока. Видно, как непросто даются эмоции напоказ и японским фигуристам, ведь воспитание требует внешнего спокойствия, непроницаемой мимики. Если фигурист уехал тренироваться в другую страну, или к иностранному специалисту, то подвижки более заметны, а если тренируется в Японии, у японских тренеров, то на льду идёт заметная внутренняя борьба, и не всегда успешная. Балет – это тоже эмоции, актерское мастерство. Тебе было тяжело учиться играть на сцене?
– Мне было очень сложно. В актерском мастерстве педагог тебе может что-то подсказать, но игра должна идти изнутри. Сцену, эмоцию, реакцию нужно самой придумать, что и как делать, как тебе подходит, чтобы преподнести зрителю характер героя, историю. Здесь важно найти своё лицо, свой стиль, не повторять кого-то. Это и тогда было сложно, и сейчас сложно для меня.
– Я могу это понять. Если воспитание с детства направлено на сдерживание своих эмоций, на сокрытие их глубоко внутри, если таковы традиции и культура, то вот так просто изменить свою сущность на раз-два, достать всё изнутри и выставить напоказ – нельзя. Что помогало, тренировки, занятия?
– У меня всё шло потихонечку, приходило с опытом. Мне раньше говорили: «Ты хорошо танцуешь, но есть такое ощущение, что твой танец холодный, ты не показываешь эмоции». Сейчас уже много времени прошло, я много спектаклей танцевала. Я всё время смотрела на других балерин, и сейчас смотрю, как они танцуют. Поэтому сейчас, на мой взгляд, эта стена льда, это стекло, за которым я как будто находилась на сцене, оно растворилось. Мне понадобилось для этого много лет, в Екатеринбурге я танцую с 2013-го года.
– Совсем не осталось дискомфорта? Я спрашиваю, потому что, например, есть прекрасная японская фигуристка Рика Кихира. И по ней видно – она улыбается в программах, потому что ей сказали – иди и улыбайся, потому что надо. И я чувствую, что она бы и рада не улыбаться, и может, историю в программе она бы рада совсем другую и по-другому рассказывать.
– Мне это знакомо. У меня было такое, что на сцене надо выглядеть веселой, мне говорят – надо улыбаться. Или когда меня фотографируют, говорят – улыбайся. А я не хочу улыбаться. Но раз требуют – я стараюсь, но все равно получается искусственная улыбка.
Я для себя поняла, что пока ты не откроешь своё сердце, эмоции по-настоящему не покажешь. И нужна свобода в исполнении, чтобы не волноваться и не переживать за технику. Надо получать удовольствие от того, что делаешь и тогда тебе есть, что отдать залу, публике. Сейчас я часто танцую и реально получаю от этого удовольствие, испытываю счастье в танце. Бывают, конечно, и сейчас спектакли большие или для меня новые, где я ещё не дошла до такого уровня исполнения, где могу танцевать и наслаждаться тем, что происходит на сцене и в зале. Но я знаю дорогу, по которой надо идти.
– Дорога у каждого своя. Если взять Каори Сакамото, она покоряет публику по-своему. У неё столько энергии внутри, что она заряжает ей всех зрителей вокруг. И непосредственности. Это даже не эмоции, а какие-то другие флюиды, которые всех захватывают и делают с ней единым целым.
– Понятно, есть своя аура.
– В России действительно много талантов, и в фигурном катании, и в балете. В хореографические училища в России огромный конкурс, жесточайший отбор, но ты сумела попасть в Академию имени Вагановой. Уже само это фантастический успех. Ты проходила кастинг в России или прошла испытания в Японии? Спрашиваю, потому что знаю, что представители Академии ездят по разным странам, проводят конкурсы, ищут таланты, говоря спортивным языком, занимаются скаутингом.
– Я не знаю, как это происходит сейчас, но когда мне было 12-13 лет, существовал такой проект, что каждое лето на две недели из Японии можно было поехать в Академию. Такой балетный тур. Ты приезжаешь в Академию, получаешь уроки балета, проводятся занятия. В программе были также экскурсии по Петербургу, походы в театр. Я в этом проекте участвовала. И у нас были просмотры, педагоги оценивали, кого можно принять в Академию, потому что была квота для иностранцев, сколько человек в год можно зачислить. Мне повезло, меня заметили, пригласили, и так я стала учиться.
– Я понимаю, что у тебя была мечта – стать балериной. Но почему именно в России? Это же чужая страна, совершенно чужая культура. Я поражаюсь решимости, маленькая девочка из дома уезжает практически в неизвестность. Страшно было? Или это был единственно возможный путь?
– Страшно не было, мне, наоборот, так хотелось! Хотелось быстрее поехать, начать учиться в Академии, заниматься балетом не от случая к случаю, а каждый день, целый день. Я мечтала об этом с пяти лет, я всегда хотела танцевать, выступать.
Когда я начала в Японии заниматься, мне преподавали именно русский балет. Мой преподаватель сама училась в России, жила здесь несколько лет, она мне открыла красоту русского классического балета, привила к нему любовь. И она говорила, что учиться танцу надо именно в России, стремиться попасть в Академию. Поэтому я с детства смотрела документальные фильмы и все записи, которые можно было найти о русском балете, о Мариинском театре, о Большом Театре, о русских балеринах. У меня был такой восторг! Я сама очень сильно хотела попасть в этот мир. Я смотрела записи спектаклей и других театров из других стран, но мне по душе был именно русский балет.
– Русский балет – это искусство, где стандарты и требования – запредельные. Русские балерины во все времена были эталонами. Ты не думала о том, что не получится, не будешь соответствовать?
– Тогда я ни о чем особенно не думала. Не боялась, что не получится. Когда уже приехала, появился определенный страх. Потому что я видела, что я очень отличаюсь от других, от русских девушек. Я изначально была маленькая, и стало быстро понятно, что особенного роста у меня не будет, как не будет длинных ног и рук. Я изначально знала эти свои минусы, что балетная стать – это не про меня, что природных данных у меня гораздо меньше, нет особенного подъема, не будет большой амплитуды и ещё много чего. Страх был в том, что на меня на сцене из-за этого будет тяжело смотреть, потому что я буду сильно выделяться и отличаться. Но потом я решила, что я буду делать по максимуму то, что я могу, и не буду думать о том, что делать не могу, раз у меня чего-то не хватает. И я старалась, работала, занималась часто гораздо больше, чем другие девочки.
– У нас есть поговорка: «Терпенье и труд всё перетрут», а в Японии есть похожая: «Усердие – мать успеха». И судя по сегодняшним результатам, твоих данных оказалось не так мало.
– Да. Оказалось, что добиваться своей заветной цели не так тяжело. Вернее, конечно, тяжело, но возможно. Упорная работа принесла свои плоды, стало видно, что я много что могу делать своими ногами и руками, оказывается. (Смеется).
Мики Нисигути / Miki Nishiguchi
– В японском трудолюбии никто никогда не сомневался, отговорки не принимаются.
– Да, этого у нас не отнимешь. Характер показать можем, если цель важная.
– Раз мы заговорили про внешний вид, вот какой вопрос. В балете важны линии тела, их красота. В фигурном катании красота тоже важна, но важнее – делать элементы, набирать баллы. А для этого, и девушкам в том числе, нужны сильные мышцы. И вот ноги, в статике, без скорости, или в момент напряжения, когда мышца не растянута, не всегда выглядят эстетично, передняя, задняя поверхность бедра. Как это решается в балете? Педагоги могут сказать балерине – ты перекачалась, линии стали жесткие, исправляй?
– В балете, если ты правильно занимаешься в классе, у балерины больших рельефных мышц не должно быть. А если что-то не так, педагог может сказать всё, что считает нужным. Мальчикам иногда говорят, если они начинают увлекаться своей фактурой.
– Как пример я могу привести Камилу Валиеву, у которой очень длинные ноги и очень мощные мышцы бедра, как у атлета. Но для сохранения общего впечатления ей удачно всё закрывают последние два сезона в коротких программах платьями с длинными юбками, а сейчас в произвольной программе отвлекают взгляды яркими цветовыми акцентами в области груди и перчатками.
– Камила прыгает четверные прыжки, ей нужны сильные ноги, толчок, взрыв силы. Балерины не делают мужские элементы, у нас прыжки другие, поэтому у нас не может быть, не должно быть линий и форм мышц, как у мужчин-танцоров. А с костюмами ход хороший.
– Не только внешность, но и вес важен и для фигуристок, и для балерин. Лишние килограммы – прямой путь к травмам при больших нагрузках. Вас тоже взвешивают каждый день?
– Взрослых не взвешивают. Это наша ответственность и мы сами всё знаем, с каким весом нормально. И чувствуем, когда всё хорошо, а когда уже нет.
– А партнеры просят худеть, чтобы было легче поднимать в поддержках?
– (Смеется). Есть такая особенность, мне танцоры говорили, что вес не всегда главное в поддержках. Важно, как балерина подходит к поддержке, как она может держать наверху жестко своё тело, как помогает партнеру. Даже говорят, что у кого-то по цифрам вес меньше, а поддержки с этой балериной делать сложно, неудобно, наверху чувствуется, как будто она тяжелее.
– Когда в России проходил чемпионат мира по футболу 2018 года, то болельщики из Японии приезжали в Екатеринбург. И очень хвалили наши конфеты, шоколад, сгущенное молоко, творожные сырки, мороженое. Наши сладости правда такие вкусные на японский вкус? Для тебя это соблазн?
– (Смеется). Да, вкусные! Молочные продукты в России прямо очень-очень вкусные. И гораздо больше вариантов, больше выбор, чем в Японии. У нас нет такого разнообразия. Сейчас уже прошло время, я успокоилась. Да и не надо так сильно себя ограничивать в плане еды, нагрузка большая, репетиции, спектакли, лишнее быстро сжигаешь. А когда я только приехала в Петербург, там у меня была настоящая борьба – столько всего в магазинах, всё новое, вкусное, всё хочется попробовать. И ещё родителей рядом не было, никто не контролировал, не смотрел, чего и сколько попадает в рот. Пришлось побороться (смеется).
– На международных соревнованиях четко видно, какая у фигуристки за плечами школа. Русских девушек по манере катания не перепутать ни с кем, даже если они выступают за другую страну, не за Россию. При том, что все уникальны, точно также видно американок, японок, корянок, итальянок. Как бы ты описала японских балерин? Что есть общее в манере танца, какие черты? Обычно отмечают технику. А ещё?
– Я бы не сказала, что у всех японских балерин хорошая техника. Это точно не всех касается. Я вот про себя думаю, что не такая уж я техничная.
Не знаю, как объяснить. Да, все танцуют по-своему. Но если искать что-то общее, мы, японки, танцуем от головы. Манера продуманная, надуманная, обдуманная, как сказать? Мы очень серьезно относимся ко всему в жизни, и к своей работе тоже. Это опять отсылка к японскому характеру. И к тому, что мы в балете много чего добиваемся кропотливым трудом, бесконечными повторами. Нам многое в танце даётся тяжелее, чем русским, надо больше усилий прикладывать, чем более одарённым от природы танцорам. Поэтому и на сцене видно, что мы сосредоточены на танце, на каждом движении, на контроле тела, что хотим сделать как можно лучше. Ничего само не сделается. Хочется танцевать очень хорошо, мы не можем себе позволить делать, как попало. Я точно не могу.
– В фигурном катании тоже важна техника, правильность и четкость исполнения элементов. Владеешь техникой – можешь позволить себе эмоции. Но иногда, даже у самых техничных спортсменов случаются ошибки на самых простых элементах. К примеру, фигурист только что сделал несколько сложных прыжков, а вдруг упал на дорожке шагов, запнулся или потерял равновесие на ровном месте. В танце тоже не стоит расслабляться ни на секунду? Ты когда-нибудь падала на сцене? Или, может, тебя роняли партнеры?
– На репетициях падала. На сцене партнеры не роняли, а сама я падала. Я как-то исполняла фуэте, и ещё подумала: «Хорошо делаю!». Крутила, крутила, осталось только встать в финальную позу, я уже расслабилась, нога соскользнула и я упала на попу. Думаю, у каждого танцора есть такие истории, про фигуристов просто больше знают, смотрят трансляции и видео, неудачи в балете обычно видит только зритель в зале.
– У фигуристов короткие по времени программы, несколько минут. Балетные партии длятся гораздо дольше, особенно если ты танцуешь главную роль. Огромное количество движений. Ты когда-нибудь забывала элементы, связки или их очередность? Для балетных текстов есть суфлёр? Или подсказывают партнеры, педагоги?
– Никто не подсказывает. Обычно так не бывает, хотя один раз со мной случилось. Я танцевала Герду в «Снежной Королеве» и пропустила целый кусок, он куда-то взял и улетел. Я даже не заметила, что я что-то не сделала. Танцевала себе дальше, мне казалось, что всё хорошо, потом только поняла, потому что в конце музыки много осталось. Но я как-то обыграла, чтобы никто не понял ничего, красиво походила, что-то поделала ещё, минзансцена позволяла. Интересный был опыт.
– В фигурном катании спортсменам очень важны коньки, обычно есть всего одна пара, которая используется на тренировках и на соревнованиях. Если ломаются, рвутся или теряются – это крах, подготовить, разносить новые ботинки – нужно долгое время.
– Всего одни коньки? Одна пара? Я даже не знала, думала, много. Это действительно может стать проблемой, я думала, у них всегда есть равноценный запасной вариант.
– Одни примерно на сезон, и их берегут как зеницу ока. Это как продолжение ноги, нет привычных коньков – фактически нет фигуриста. Алина Загитова рассказывала, что однажды в гостинице был пожар, когда началась эвакуация, она сказала маме: «Бросай всё, хватай коньки и бежим!». У балерин пуанты – расходный материал, причем в разных балетах используются пуанты разных цветов – белые, черные, бежевые. Сколько у тебя сейчас пар?
– Мы тоже не можем сразу взять и надеть новые, нам тоже нужно разнашивать и разминать пуанты, обязательно. Я не считала, но у нас, конечно, не одна пара. Для каждого спектакля выбираешь более подходящие. Даже в каждой партии я могу использовать разные пуанты, если надо много прыгать – беру мягкие пуанты, если много вращений – надену более твердые.
– Если продолжить о решимости, в российском спорте есть своя японская история. Фигуристка Юко Кавагути хотела тренироваться у русского тренера, заниматься парным катанием. Она сделала это, попала в группу Тамары Николаевны Москвиной. Но проблема была в том, что в Японии не было подходящего партнера, а фигурист из другой страны не мог получить японское гражданство. Это тянулось почти 10 лет и в итоге Юко, чтобы выступить на соревнованиях-мечте, на Олимпиаде, приняла гражданство России.
– Это давно было?
– Не так уж давно. Юко стала россиянкой в 2008 году. И она тренировалась в Петербурге, как раз в то время, когда ты училась в Академии, теоретически вы даже могли быть знакомы.
– Странно, я первый раз слышу её имя, даже не знала про неё.
– Потом она с русским партнером выступала ещё несколько лет, они три раза выиграли чемпионат России, два раза чемпионат Европы, завоевывали медали на чемпионатах мира. Но до медали Олимпиады, к чему стремилась Юко, они так и не дотянулись – в 2010-м они стали четвертыми, а в 2014 пропустили Игры из-за травмы партнера. Их карьера завершилась в 2017-м году. Тренер Тамара Москвина в одном интервью сказала, что Кавагути-Смирнов были самой неудачливой парой из всех её учеников, многое складывалось против них. Когда я думаю про историю Юко, мне становится грустно, потому что судьба её должна была вознаградить. На мой взгляд, для японца отказ от гражданства – это не формальность, а жертва. Как бы поступила ты, если бы стоял такой выбор – либо Япония, либо балет?
– В Японии нельзя быть гражданином двух стран. Поэтому со стороны Юко это очень большая жертва, она многого лишилась, это может понять только японец. За таким поступком стоит сильное желание и жаль, конечно, что у неё не получилось подняться на самую вершину, дойти до конца. Но ей было важно идти за своей мечтой, всё, что зависело от неё, она сделала. Сложный вопрос, как поступила бы я. Хорошо, что мне не надо было делать такой выбор. Наверное, я бы всё-таки выбрала Японию.
– Перед выходом на публику и спортсмены, и танцоры испытывают сильное волнение. В фигурном катании справиться с собой еще важнее, потому что цена ошибки очень высока, нет шанса выйти и попробовать ещё раз безупречно исполнить программу. Когда ты в своей карьере волновалась сильнее всего? Есть какой-то рецепт, чтобы унять волнение перед выходом?
– Если есть волнение, главное, постараться всё сделать, как обычно. Я же знаю, что могу, что было много репетиций. Ничего дополнительного или неизвестного от меня не требуется, надо выйти и сделать, что я умею. Конечно, я всегда волнуюсь, когда танцую что-то новое для себя, или когда премьера, или когда ты танцуешь спектакль, который редко бывает в афише.
– Наши ведущие фигуристки, ученицы Этери Тутберидзе так и делают, тренируются много, постоянно, прокатывают свои программы каждый день по много раз и отрабатывают в них всё от и до.
– Это правильно, тогда и на выступлениях будешь волноваться меньше. Но всё равно, какое-то волнение перед выходом на публику есть всегда, даже если человек его не показывает. Тут важно не трястись от страха, а сделать это волнение приятным для себя, перевести его в предчувствие, в предвкушение спектакля. Тогда выход на сцену будет в радость, ведь ты работал, готовился, дождался, момент настал, и сейчас будешь танцевать, это твоя награда.
– Спортсмены и танцоры всегда стремятся к совершенству в исполнении. И крайне редко бывают собой довольны. В каком спектакле или в какой роли ты чувствуешь, что удаётся показать все свои лучшие качества? Где ты сама себе нравишься? Если спросить по-другому, где смотреть Мики Нисигути, твою лучшую версию, на что точно покупать билет?
– Я именно такой человек, всегда собой недовольна, знаю, что не так сделала и над чем надо работать. Иногда думаю, что вот, сегодня был хороший спектакль, а потом запись пересматриваешь, видишь, что и тут получше можно было сделать, и там недостатки находишь. Бесконечный процесс. Где себе нравлюсь – хитрый вопрос (смеется).
– Я понимаю, что ты всегда, каждый раз стараешься показать лучшую версию самой себя.
– Да, это так. Я не могу выбрать. Из нового в моем репертуаре – «Баядерка». Ещё отмечу, конечно, «Жизель». И «Тщетную предосторожность». И «Щелкунчик». Я так всё могу перечислить, где я занята. Тем более, каждый спектакль каждый раз получается по-другому.
– То есть надо покупать билеты и смотреть всё?
– Да, пусть зрители приходят в театр и сами решают. В театре каждый спектакль – новый, неповторимый.
– В спорте есть соревнования, в балете есть театральные премии. Ты дважды выдвигалась на российскую «Золотую маску» в номинации «Женская роль», со «Снежной Королевой» в 2018-м и с «Пахитой» в 2019-м. Не выиграла, но попала в топ-10, можно сказать, вошла в сборную России по балету. Лично для тебя эти номинации стали признанием профессионального успеха?
– Это было почетно, приятно и удивительно. Особенно в первый раз. И большая честь. В России много очень хороших балерин, и вдруг меня, иностранку, выдвинули на премию. Я сама никогда не думала про это сильно, про награды. По аналогии со спортом – я никогда не мечтала стать олимпийской чемпионкой. Я хотела танцевать, это другая психология. Поэтому премия или какой-то приз для меня не равны успеху, мне важно, что есть возможность заниматься балетом, выходить на сцену, создавать что-то новое. После номинаций для меня ничего не изменилось, ни в моем отношении к работе, ни в моих отношениях с коллегами. Я не поменялась. Не было такого, что вот, меня номинировали, значит, я такая крутая.
– То есть признанием было бы приглашение в Большой или Мариинку?
– (Смеется). Не факт, что я сейчас туда пойду, если позовут.
– Кстати, выбери ты спорт, из тебя получилась бы красивая фигуристка. И ты могла бы сейчас выступать за сборную Японии. Никогда не думала об этом? Ты умеешь кататься на коньках? Вставала когда-нибудь? Или балеринам это запрещено?
– Я каталась раньше, и более-менее хорошо. В детстве, когда мы ещё с мамой ходили зимой на открытый лёд. И потом долго, много лет не вставала на коньки. В прошлом году решила покататься, мы пошли на каток. Я удивилась, как всё забывается и сильно меняется. На коньках оказалось очень страшно даже просто стоять. И страшно упасть, получить травму. Тем более после балета положение ног, движение, баланс – всё совершенно другое, поэтому сложно и опасно.
Попасть в спорт у меня не было шансов. Мой родной город Нара, у нас там нет специальных катков и секций фигурного катания. Я даже не знаю, где там можно тренироваться.
– Япония столько раз принимала большие соревнования по фигурному катанию, их проводили в огромных дворцах спорта, японская школа известна во всем мире, есть столько известных тренеров и фигуристов. Я думала, в Японии на коньках катаются все и везде.
– Нет. Конечно, если ребенок хочет заниматься именно фигурным катанием, и есть данные, родители постараются найти возможность. Но я хотела танцевать.
– И тебе оказалось учиться в России балету ближе и проще, чем в Японии заниматься фигурным катанием?
– (Смеется). Начать заниматься балетом точно оказалось ближе, в Японии, в Наре балетных студий для детей очень много.
– Сейчас многие психологи отмечают, что людям стало трудно удержать внимание. Поэтому многим, особенно молодежи, нравятся короткие клипы, видео, ТикТок. Соревнования по фигурному катанию похожи на это – много спортсменов, короткие программы, разные впечатления. В балете спектакли идут долго. Как ты считаешь, будущее балета – классические постановки или гала-концерты с разными номерами?
– Я надеюсь, что все-таки останутся большие спектакли из нескольких актов. Лично мне нравится смотреть целый спектакль, видеть историю, её развитие. Есть ещё театральная форма, когда за один вечер зритель может посмотреть три разных коротких балета, каждый по одному акту. В гала-концерте за несколько минут можно показать технику танца, это совсем другое. Там номера – это вырезки из балетов. Тут тоже есть возможности для танцоров, в этом формате можно попробовать вообще что-то другое или новое для себя, что ты обычно не танцуешь, другие роли, амплуа или стиль. Показать себя публике по-другому, неожиданно.
– У каждой балерины есть партии-мечты. Что-то сбывается, что-то нет. Какие спектакли ты мечтала станцевать? У тебя большой репертуар, что-то уже исполнилось? Или реальность уже превзошла ожидания?
– Я очень хотела танцевать Жизель. И это сбылось. Ещё я очень хотела танцевать Джульетту. Это долго-долго не получалось и сейчас, наконец, я начинаю готовиться к этой роли, буду танцевать в спектакле «Ромео и Джульетта».
– Это прекрасно!
– Да. Одна большая мечта сбылась, а вторая – почти, уже скоро.
– Больше ничего не загадываешь? Может, какой-то определенный танец, какая-то не главная партия?
– Я бы хотела ещё какую-нибудь характерную партию попробовать, не на пуантах, а контемп, танец на пальцах. Я бы очень хотела, мне нравятся такие постановки, современный балет. Но обычно такие роли танцует высокая девочка, и мне практически 100% никто не даст такую партию. Я всегда на пуантах, меня только так видят.
– Значит, надо дождаться хореографа, который увидит твои плюсы, твою пластику, твой потенциал и поставит танец на тебя, пусть не целый спектакль, а номер для гала-концерта.
– В душе я надеюсь, что такое случится.
– Говоря о возможностях тела, оценивая их – ты могла бы отказаться от какой-то роли? Например, если физически тяжелый спектакль, например, как «Раймонда», где надо танцевать три часа, а у тебя выносливости, условно, хватит на два? И ты понимаешь, что ты не вытянешь, партия тебе не по ногам. Или ты в любом случае пойдёшь, и будешь работать?
– Я пойду учить роль. Но если я пойму, что не смогу выдержать до конца спектакля, если я не готова, я скажу об этом. Потому что нельзя выходить на сцену и в середине балета заявить залу, что я устала и больше танцевать не смогу. Это неправильно, надо уважать зрителей. Если я не могу, должен танцевать тот, кто может, балет и театр от этого не должны страдать. Но даже самую тяжелую партию, думаю, можно подготовить, если есть время и не надо торопиться. Надо поставить себе задачу и работать, репетировать.
– Ты когда-нибудь отказывалась? Причины могут быть разные.
– Нет, ни разу. Понятно, если ты болеешь или травма, то тебя не ставят на спектакль. Но сама ещё никогда.
– То есть предела японской целеустремлённости нет.
– (Смеется).
– Мики, спасибо огромное за интервью! После разговора с тобой я ещё больше поверила, что Юдзуру Ханю сделает четверной аксель.
– Я обязательно буду смотреть Олимпиаду, мне интересно увидеть, как он будет делать этот элемент. Думаю, он долго и упорно работал над этим прыжком, не один год, и я желаю ему успеха, чтобы его мечта сбылась. Я буду за него болеть.
– А за кого из девочек?
– Всем фигуристкам из России, из Японии, из всех других стран желаю успеха. Болеть буду за Камилу, чтобы она выиграла «золото».
Валерия Зык, СА «PRa-техника»
Фотограф Николай Соломин
Читайте также: Танец, лёд и лебеди: разговор о балете и фигурном катании с премьером Большого Театра Артемием Беляковым