Вадим Кораблев зовет на выставку Дарьи Исаевой.
Дарья Исаева – одна из главных спортивных фотографов России. Последние пять лет она работает в «Спорт-Экспрессе», ее фотографии резонируют не только в нашей стране. Почти каждый год Дарья выигрывает большие международные конкурсы: например, в 2019-м взяла приз французского Paris Sport Photo за снимок иранского болельщика на ЧМ-2018, а в 2021-м ее фото Лео Месси на ЧМ-2014 победило в американском World Sports Photography Awards.
Мы выбрали десятки лучших работ Дарьи (ниже увидите и Месси, и иранского болельщика) и попросили ее прокомментировать каждую – рассказать об обстоятельствах съемки, технике и стилистических деталях. Поэтому не только рассматривайте фотографии, но и читайте комментарии Дарьи – это будет захватывающее путешествие по знаковым турнирам и событиям с героями из разных видов спорта.
Готовы? Тогда вперед.
Германия – Аргентина, финал чемпионата мира-2014. На всех чемпионатах мира есть места для фотографов у поля и на трибунах. Места у поля более приоритетные: они даются тем странам, чьи сборные играют, и международным агентствам. Если ты в них не входишь, тебя отправляют наверх. Можно сказать, мне досталось не лучшее место для съемки.
Когда матч закончился, я не понимала, что могу снять сверху: игроки же будут поднимать кубок ко мне спиной. И тут Месси объявили лучшим игроком, он, не торопясь, начал подниматься за призом. Я подумала: «Надо снять, как он проходит мимо кубка, которого ему так не хватает». Но с моей точки этого сделать было нельзя, поэтому я рванула левее метров на 10 – туда, где стоит оператор. Обошла его, заняла место, за мной прибежали еще человека три. В этот момент девушка-офицер начала нас выталкивать: «Вы не можете здесь находиться». Мы ее упрашивали: «Еще чуть-чуть, сейчас мы уже уйдем».
И вот Месси идет и просто смотрит в пол. Я несколько раз снимала матчи Лео, и сложилось ощущение, что когда у него нет мяча, он не понимает, где находится: «Что я тут делаю? Кто я?» Прострация какая-то. И я просто умоляю: «Пожалуйста, посмотри на кубок». И он поднял глаза. Я нажала кнопку.
Все, кто видят эту фотографию, говорят, что он смотрит на кубок. Мне кажется, что он все-таки смотрит не на кубок, а куда-то в сторону. Или сквозь. Но история в любом случае сложилась. Это его фирменный взгляд: «Вот бы сейчас у меня был мяч, я бы тогда повеселился». Без мяча жизнь Месси теряет краски.
Это была командировка за мой счет. «Советский спорт», в котором я тогда работала, сказал, что не сможет ее оплатить, – только аккредитовать меня. Но я очень хотела поехать в Бразилию: считала, что там будет настоящий карнавал, а еще у меня в Сан-Паулу жила подруга-фотограф. Как-то так получилось, что я съездила достаточно бюджетно, плюс у меня в тот период была пара хороших рекламных контрактов. Да и поскольку редакция от меня ничего особо не требовала, было отличное ощущение, что я могу делать все, что нравится, да еще и ходить на любые матчи. Красота.
Бразилия – очень интересная экзотическая страна, которая совсем не оправдала мои ожидания. Никакого карнавала там не было, люди были подавлены коррупцией и ощущением, что из-за ЧМ они потеряют много денег. Местные рассказывали, что из-за стадионов они не досчитаются каких-то нужных обновлений в городе. А еще все было очень плохо готово, стадионы достраивали при нас. Строительные леса занавешивали белыми тряпками. Во время ЧМ обвалился мост – прямо на автобус, были жертвы. Это пытались не афишировать. Болельщики Колумбии ворвались в пресс-центр, пытаясь пройти на стадион, и украли технику.
В Бразилии огромная пропасть между богатыми и бедными, из-за чего бедные молниеносно вытаскивают все ценное. Удивительно, насколько высокий там уровень воровства – сравнимый с искусством. Ты не замечаешь, как это происходит. Доходило до того, что у коллег-фотографов, пока они были на обеде, выносили из номеров все вплоть до носков. То есть человек возвращается в номер, и у него нет не просто очень дорогой техники – нет даже одежды. Грабили сразу у аэропортов, на пляже и в кафе. Наша привычка в кафе класть телефон на стол там сразу исчезает, потому что спиной чуешь жадные глаза.
У знакомых воровали деньги с карты, когда они пытались снимать на автостанции. На парковке ФИФА у стадиона вытащили технику из багажника машины, пока люди ходили за аккредитациями. Как-то мы с коллегами-журналистами ходили на пляж, и один парень остался охранять рюкзак с полотенцем. Выходим из океана, он стоит довольный с бутылочкой пива, но без рюкзака и полотенца. Даже не заметил, как их утащили. Когда я ходила с камерой по Рио или Сан-Паулу, каждый третий встречный говорил мне спрятать камеру и быть осторожнее. Местные оттягивают веко глаза, что означает «будь внимателен». Я с жестью не сталкивалась. В первый день забыла в такси камеру, но таксист мне ее вернул. Взял оплату как за обычную поездку.
Было ощущение, что все вокруг подавлены. Ты приехал на праздник, а у местных его нет. Для них футбол – постоянная часть жизни. И без чемпионата мира они все собираются толпами на улице у теликов.
Мы с одним фотографом из ТАСС собрались духом и пошли снимать фавелы. Я сказала, что очень хочу найти там футбольное поле. Мечтала пойти в Рио в известную фавелу Росинья, где дома прямо нависают над футбольным полем, но за день до этого там убили полицейских. В итоге мы пошли в фавелу в Сан-Паулу – она была довольно приличной. В Бразилии они разные: куда-то можно попасть спокойно, а где-то стоит полиция и никого не впускает и не выпускает. В фавеле на нас, конечно, все смотрели как на обезьянок в зоопарке с большими дорогими камерами.
В один момент к нам вышли ребята, которых вы видите на снимке, и начали что-то говорить, но мы более-менее дружно разошлись.
Затем поднялись на самый верх горки, где была небольшая площадь. А дальше как в фильмах про ковбоев. Чужой ковбой заходит в бар – и все в тишине на него смотрят. Причем когда мы поднимались, там шли очень оживленные разговоры. Но появились мы – и все затихли. Мой коллега, немного учивший португальский перед поездкой, со всеми поздоровался и сказал: «А давай-ка мы уже пойдем отсюда». И мы ушли. На всех машинах, которые проезжали мимо нас, были решетки. Потому что залезают в машины, даже когда на ходу.
Было не по себе, но очень интересно. Потом мы все-таки нашли поле, где мальчики играют разодранным мячом. Поле хорошее, а мальчики, видно, очень бедные.
А эту фотографию я сделала, кажется, сразу после финала, который Аргентина проиграла. Болельщик на краю океана, и только луна его может в этот момент утешить. Сочетание стихий – болельщики ведь тоже стихия. Еще деталь: на аргентинском флаге солнце, а он стоит под луной.
Эта фотография выиграла парижский конкурс Paris Sport Photo в категории «Портрет». 2018-й, чемпионат мира в России. Иранские болельщики люто бесились весь матч с Португалией и очень верили в свою сборную. Обычно я долго собираюсь после матча, смотрю на трибуны, и часто болельщики, которые правда переживали, остаются на местах и тихонечко грустят. Попался как раз такой болельщик. Я начала оборачиваться и смотреть, нет ли рядом никого из коллег, потому что если кто-то услышит, что я начала снимать, все сразу подхватят. Особенность работы фотографов.
Несколько человек там было, но я подумала: ладно уж, сейчас он вообще уйдет, и я останусь без кадра. Спасибо ему за такой прекрасный макияж, который он дополнил своими слезами. Тронул сердца не миллионов, но какого-то количества людей точно. И французского жюри заодно.
Здесь дело даже не в маске. Мне кажется, огоньки на заднем фоне играют более важную роль, чем она. Создают атмосферу, что это не про футбол история, не про игрока, а про что-то космическое. Марио будто готовится выйти в открытый космос, даже надел маску в качестве защиты. Я здесь вижу сюжет о супергерое, который не страшится инопланетных звезд.
Это Тайлер Ханникат – баскетболист «Химок», который в 2018 году погиб в перестрелке с полицией. Я обратила внимание на этот кадр уже после его смерти. Сразу не оценила. Здесь не видно его лица, но тело все еще в баскетболе. Становится как-то жутковато.
В начале карьеры Андрей Рублев был очень эмоционален: грыз ракетку, постоянно бил ее, что-то орал. У меня есть история на эту тему. На Олимпиаде в Токио вообще не было зрителей, но были фотографы и очень громкие цикады – больше там никто не шумел. В момент подачи Рублева я начинаю нажимать на кнопку, фотоаппарат издает звук, и Андрей очень зло на меня смотрит и срывается: «Бляха муха!» Я его по инерции сняла, но фотография получилась ни о чем. Прилично напугалась, но не понимала, что же мне еще делать – цикады ведь тоже стрекочут. Больше так никто не реагировал на мои снимки.
Это тренер по женскому волейболу Николай Карполь, который всю жизнь тренировал «Уралочку», постоянно на них кричал. Нам нужно было сделать с ним интервью, и я все думала, как его снять, чтобы без объяснений было понятно, каким спортом он занимается. Как сделать это лучше, чем через юбочки его спортсменок, я не придумала.
Такое ощущение, что Ринасу Ахмадееву сейчас просто разорвет лицо. Эта фотография заняла второе место в китайском конкурсе фотожурналистики. Потом они сделали выставку, и вся толпа собралась около этой фотографии и охала. Мне кажется, я достигла того самого эффекта, когда людям, которые не знают, что это и кто это, очень интересно смотреть на фотографию. Понять, что вообще произошло, порвался ли у него рот. Это, кстати, самый частый вопрос. Нет, не порвался, с ним все хорошо.
Это легкоатлет, который был любителем, но мог отобраться на Олимпиаду. Там какая-то чудо-история. Я ему написала, чтобы узнать, как он воспринимает тот финиш, что вообще помнит. Но он мне, к сожалению, ничего не ответил.
Эта история была недавно. В фигурном катании есть пара Дарья Павлюченко – Денис Ходыкин, последние несколько лет они добавляют в свои программы много акробатики – выглядит максимально эффектно.
Этот снимок – просто реакция на то, что я увидела в первые же секунды: они стоят рядом, начинает играть музыка, и Ходыкин сразу же ее крутит. Фотография взяла особый приз жюри в конкурсе имени Андрея Стенина, даже была выставлена на Гоголевском бульваре.
Ходыкин и Павлюченко – очень приятные ребята. Оказывается, Дарья была подписана на меня в инстаграме. Я отметила ее на фотографии, и мы начали немного общаться. Мне очень понравился ее взгляд на этот снимок. Фигурное катание – технически сложный вид спорта, в соревнованиях пар девочкам приходится очень нелегко. Когда ты делаешь сальто и ждешь, что тебя поймают, то выглядишь не совсем так, как хотелось бы. Бывает, фигуристки очень недовольны своими фотографиями. Думала, что Дарья тоже расстроится.
Но оказалось, что ей очень понравился снимок. Это меня приятно удивило.
Думаю, один из моих лучших снимков на Олимпиаде в Токио. Наша гандболистка Анна Сень пытается не только физически противостоять атаке, но еще и морально – вот этим взглядом. Все читается по глазам. Cправа ее тянут руки партнерши, а чуть размытый первый план с испанкой добавляет динамики.
Очевидный снимок – когда резкий первый план. Но мне показалось, что здесь очень здорово играют выражения лиц игроков на втором плане. Их хочется рассматривать. Если ты делаешь резким одного человека на первом плане – это одни эмоции. А здесь испытываешь много эмоций. Эти герои вроде бы второстепенны, но момент раскрывается в них. Теоретически по ним даже можно определить, кто за какую команду играет. Лица чилийцев намного более сконцентрированные, им очень надо заполучить мяч. Гари Медель закусывает губы.
Смотря на эту фотографию, человек может порассуждать о будущем: а кто получил мяч, что было дальше?
Есть люди, которые очень нежно относятся к художественной гимнастике, и смотря на такие снимки, видят что-то неприличное, пошлое. Я так это вообще не воспринимаю – для меня это классная геометрическая форма, сложившаяся во время выступления Лалы Крамаренко.
Какая-то девушка начала мне писать в инстаграме, что это отвратительно, и как меня вообще аккредитовывают на соревнования? Под всеми постами с моим лицом написала, что я отвратительно выгляжу. Я реагировала с улыбкой, сложно к такому относиться серьезно.
Как здесь можно увидеть неприличное? Может, надо смотреть немножечко шире? Дать себе шанс на фантазию, на иронию. Здесь нет лица, фигура складывается из ножек и ручек. Увидеть красоту в необычном проявлении.
Арт-объект в исполнении гимнастки.
Парень держит девушку за руку, она наклоняется очень близко ко льду, и партнер крутит ее вокруг себя по оси. Кажется, что это конек самой девушки, но нет – это конек ее партнера. Часто в такие моменты у девушек глаза или закрыты, или смотрят в другую сторону, а она на это лезвие оглянулась. Становится немного не по себе, чувствуется напряжение и даже опасность.
В 2014 году я проводила отпуск в Европе и совершенно не собиралась в Бильбао, но внезапно меня позвали туда на пресс-тур и аккредитовали. С собой была только камера и один маленький объектив.
Шел Кубок мира по хай-дайвингу: с 27 метров люди прыгают в воду в разных местах планеты. Отсутствие техники и возможности передвигаться по удачным точкам спровоцировало фантазию. Я пошла посмотреть тренировку и сделала первый кадр. Это как раз он. Красивое небо, летит человек, на первом плане – музей Гуггенхайма. Нажимаю кнопку – все, больше можно не снимать. Этот снимок выиграл третье место на международном конкурсе журналистики AIPS. Награждение проходило в Абу-Даби, приз – 5 тысяч долларов. Наверное, это самые большие деньги, которые я выигрывала на конкурсах.
Когда я вернулась, пыталась добиться, чтобы его напечатал «Советский спорт». Тогда еще были еженедельные приложения – могло очень красиво выглядеть на глянцевой бумаге. Но дизайнер сказал: «Слушай, она никак не встает. Я ее кручу – никак не получается. На ней плохо виден текст. Ее надо печатать или большой, или никак. А если большой – то текст некуда девать. И вообще, с чего ты взяла, что это хорошая фотография?» Это было еще до того, как снимок выиграл конкурс. И я ведь на самом деле подумала: «Действительно, а с чего я взяла, что это хорошая фотография?»
Больше мы с этим человеком не пересекались по работе. Не особо и хочется. После конкурса я ее распечатала на пенокартоне – 1,50 по длинной стороне. Фотография была доказательством, что я что-то могу. Потом, когда я эту картонку хотела заменить, решила попробовать ее продать – мало ли кто-то купит за тысячу рублей? И тут ко мне приходит Артем Ребров и покупает ее за 5 тысяч. А потом перепродает для своего благотворительного фонда за 100. Очень рада, что так получилось. Что каким-то образом вложилась в его хорошее дело.
Фотография сделана с помощью радиосинхронизатора: подвешиваешь камеру и дистанционно нажимаешь на кнопку. Для этого, правда, приходится приезжать за три часа до матча, чтобы можно было безопасно подняться на крышу со специальным сотрудником и закрепить камеру тросами. Я не большая фанатка таких вещей, мне в них не хватает азарта. Но всегда интересно посмотреть на спорт с другой точки.
Шенгелия как раз снят не с камеры со щита, а с крыши. Фотография сильно кадрированная, чтобы у зрителя не было шанса посмотреть в другое место – только в глаз Шенгелии. Прочувствовать взаимодействие глаза с мячом.
В такие дни ты проводишь 7-8 часов на арене – и часто ради одного кадра. А поскольку я самокритична, бывает, что вообще ничего не удается оставить. Сижу на арене в 12 ночи у компьютера – и понимаю, что ничего не нравится. Ну ладно, хотя бы попробовала.
Обычно происходит так: видишь шикарный свет и пытаешься вписать в него действие. В идеальном мире борьба Промеса и защитника должна проходить в луче света. Но мир не идеален, такой свет был недолго, и борьба случилась там, где случилась. Опять же, это какая-то магия для меня, романтизм. Игра привносит свет, добро. Она может быть чистой, даже когда идет такой суровый матч, где все друг друга недолюбливают. И вот вам доказательство.
2016-й, матч Россия – Гана в Черкизово, в главной роли – Роман Зобнин. Нечасто нога оказывается так близко к лицу, а здесь еще и разлетается трава. Футбол – это не только красота, но и жесткая борьба. Можно почувствовать траву на вкус и запах, даже если не очень-то и хочется.
Пустые трибуны, удивленный атлет (Никита Нагорный) и нетипичная гимнастическая поза. Мы привыкли, что если человек крутится на перекладине, он держится за нее руками, летит в согнутом положении. А здесь просто существует параллельно. Выражение лица, которое характеризует момент. Лично для меня – это обращение к Олимпиаде во время пандемии. Остается только с открытым ртом за ней наблюдать. Соревнования похожи на тренировки, потому что нет зрителей. Шум в зале только от команды, которая тебя поддерживает. Это правда Олимпиада? Я правда гимнаст? Много сюрреализма.
Эта серия была сделана с помощью FaceTime: во время звонка там можно фотографировать, и тебе приходит снимок. Эту систему многие фотографы начали использовать во время карантина – надо же как-то работать, проводить съемки. Мы все-таки не создаем материалы, сидя дома, нам нужно быть в точке событий. Поэтому приходилось что-то выдумывать.
Я начала договариваться со спортсменами, чтобы устроить съемку на расстоянии – показать, кто чем занимается во время карантина. Конечно, хотелось делать упор на тех, кто собирается на Олимпиаду в Токио. Это же невыносимый стресс: ты четыре года готовился, через 2-3 месяца должен уезжать, но вместо этого сидишь дома без приспособлений для адекватных тренировок.
К тому же здесь во всем великолепии представал обожаемый мной абсурд. Синхронистка Марина Голядкина в ванне, байдарочник Юрий Постригай между диваном и креслом, Анастасия Павлюченкова, подающая возле какого-то куста у окна.
Вызывает вопросы и интерес. Но было трудно. Я вообще не привыкла общаться со спортсменами – обычно ловлю моменты их выступлений, а здесь надо было знакомиться, искать контакты, уговаривать. Например, Шубенков говорил, что готов созвониться только в 7 утра.
Еще переживала, чтобы хорошо работала связь, и приходили фотографии. А это происходило не всегда. Надо было, чтобы кто-то держал камеру, чтобы я смотрела через FaceTime и выстраивала кадр. В идеале нужен был помощник, который, когда я говорю «Ниже», делал бы ниже. Шубенков фотографировался со штатива, и он у него несколько раз падал на пол. Я его спросила:
– Ой, а у вас какой айфон?
– Кажется, будет новый.
До сих пор не верю, что все удалось. Забавно, что некоторые спортсмены очень охотно соглашались, потому что им уже наскучило сидеть и делать одно и то же. Не знаю, когда бы еще меня в гости пустили 15 человек. Коллеги рассказывают, что обычно спортсмены очень закрытые.
Удивительная история, которая больше не повторится.
Очень старая фотография, тогда «Динамо» играло на «Арене Химки». Теплое время года, лето. Этого мужчину здорово разморило на солнышке, а игра «Динамо» была не такой активной, чтобы он постоянно за ней следил. Какое-то время ребята его будили, он вроде бы просыпался, но в итоге все равно остался спать, когда болельщики уже ушли с трибун.
Мне кажется, это максимально отображает все, что происходило с Россией, когда у нас был чемпионат мира. Веселый, наряженный, вся Русь с удивлением, но дружелюбием посматривает на гостей. Вот, мол, какой заезжий дурачок. Но все равно все настроены позитивно.
Саранск перед матчем Иран – Португалия. Группа болельщиков из Португалии приехала на своем минивэне – он стоит на заднем плане. Припарковались почти на главной площади, полиция как-то разрешила. Вся их жизнь проходила там, даже спали в машине.
Они объявили, что устроят португальский праздник с местными напитками и едой, всех позвали. Было много людей, все пробовали закуски и напитки. Мимо проходила бабушка, которая начала креститься. Она не понимала, что происходит. И один из португальцев решил подарить ей свой шарф.
Дальше у меня целая серия: бабушка убегает, португалец догоняет, потом встает на колено. Все русские ей уже говорят: «Бабушка, возьми, пожалуйста, шарф. Хорошие ведь ребята, добрые». Она ответила: «Потом он скажет: «Давай 100 рублей». Бабушки в Саранске знают всю правду.
В итоге она взяла шарф, но была очень растеряна. Пережила много эмоций и пошла куда глаза глядят.
Это после матча Россия – Алжир на чемпионате мира в Бразилии, после которого мы вылетели. Человек приехал в Бразилию, мучается в ушанке в +30. Вокруг все готовились, накрасились, ярко оделись.
А ребята не порадовали. Мне больно смотреть на этого парня.
Первый выезд фанатов «Спартака» в Тулу. «Арсенал» только вышел в РПЛ, и, как водится у фанатов, если какой-то небольшой город появляется в РПЛ, люди творят максимальный бардак. Обычно на стадионе ничего не готово, справляться с болельщиками не удается. Здесь было как раз так: люди залезали смотреть футбол на крышу. Но в какой-то момент этих ребят начали окружать омоновцы, которые уже тоже были на крыше. Они смогли их согнать вниз и, кажется, тогда произошел несчастный случай – один из болельщиков вывалился на другую сторону стадиона.
Бессилие. Стадион оккупирован, а ОМОН не понимает, что можно предпринять.
Быть свидетелем этой истории оказалось очень интересно: я провела много часов около разных государственных инстанций, работала в суде. Тот момент, когда то, что ты большой и сильный, влияет на то, что ты снимешь. В суде тебе дают снимать ровно три минуты, и 15 фотографов стоят на головах друг у друга.
Там было странно абсолютно все. Как перевернулись судьбы Кокорина и Мамаева, которые по своим ощущениям были королями жизни, а потом очутились в исправительной колонии. Как работала судебная система, которая показала себя нескладной и подарила нам много иронии.
Как будто сходил на большое удивительное кино, в котором тебе дали мини-роль в первом ряду. Можно было смотреть и даже как-то участвовать.
Герой фотографии – бизнесмен Владимир Романов, который владел шотландским клубом «Хартс», литовским «Каунасом» и баскетбольным «Жальгирисом». На территории своей дачи в Мытищах он решил восстановить подводную лодку К19, на которой когда-то служил. Обычно у богатых людей стоят «Ламборгини» и «Феррари», а у господина Романова – подводная лодка.
Романова нашел наш журналист Юра Голышак. Когда он сказал, что мы едем в Мытищи снимать подводную лодку, я не поверила. А когда увидела, подумала, что лучше картины в Мытищах не найти.
Доступ был открыт, люди могли приехать, сфотографироваться, даже походить внутри. Охрана пускала, если ты говорил, что идешь на подводную лодку. Романов хотел еще что-то в ней доделать, но она и так выглядела очень хорошо и передавала условия работы подводников.
Самая страшная история. Фотография будто говорит, что мы пришли, и все было нормально. Но нет.
В 2012-м Дикань после матча с «Зенитом» получил жесткую травму глаза – Кержаков влетел ему коленом. Диканя положили в больницу, и мы пришли с добрым визитом – пожелать здоровья, наш журналист принес от редакции три бутылки дорогого сока. Их видно на фотографии. В тот момент в палате еще находились жена Диканя, врач «Спартака» и Леонид Трахтенберг. Мы пообщались, сделали фотографию и вышли. Стоим с коллегой около двери, обсуждаем, кто куда сейчас пойдет. И вдруг из палаты выбегают все, кто там был. Очень испуганные. Оказывается, одна из бутылок с соком взорвалась.
Мы не знали, как реагировать. То ли он забродил, то ли как-то взболтался. Понятно, что мы ничего специально не делали, но сама мысль, что могли навредить людям, взрывала мозг. К счастью, никто не пострадал.
Полуфинал гандбольного турнира на Олимпиаде в Токио, где Россия обыграла Норвегию. Анну Сень удалили буквально на первых минутах матча, и в перерыве я как обычно начала крутить головой – хотя на Олимпиаде делала это намного меньше, потому что нет зрителей. И тут вижу, что рядом на стуле сидит кто-то завернутый в кофту и слегка дергается. Рядом стоят волонтеры и будто охраняют. Вдруг глаза девушки открываются, и я вижу, что это Сень. Понимаю, что ее удалили и посадили на этот стульчик – в десяти метрах от скамейки России. На каждой атаке она молилась, чтобы девочки забили. На каждой защите плакала.
В ее глазах – боль и переживание из-за того, что она могла подвести всех.
Я очень ждала конца матча, хотела увидеть, какую же эмоцию выдаст Анна. Но она, видимо, так напереживалась за игру, что просто вышла на площадку и упала на колени.
ЦСКА – «Сочи», 2019 год. Было какое-то столкновение, за которое даже не дали желтую карточку. Федору сильно разбили нос, и он не понимал, насколько страшно это выглядит со стороны. Он таааак сильно разозлился, выглядел очень зловеще – совсем не похож на себя. Мотал головой, дотрагивался до лица и показывал кровь судье.
В деталях вся правда: здесь на впечатление сильно влияет капля. И эта капля заставляет съежиться.
Я сфотографировала Погба после финала ЧМ в Москве. Мне досталось место наверху, и Погба был одним из тех, кто обворожительно рисовался. Нельзя сказать, что это было случайно. В основном фотографы бегают за игроками внизу, пытаются выловить тех, кто бегает с кубком, что-то исполняет. А Погба просто сам пришел и встал в точку, где много фотографов.
Мне кажется, в этом весь Погба. Немного тщеславия есть в каждом, а в нем, возможно, чуть больше. И это не так уж и плохо, если ты выиграл чемпионат мира.
Ощущаю всю боль и одиночество Федора в этом снимке. Он не знал, куда деваться, когда он не забил пенальти в матче с Хорватией. Мне было понятно, как много чувств борются в его голове и сердце. Зная, что у Федора достаточно тонкая душевная организация, что он будет переживать, мне очень хотелось показать это мгновение. Конец сказки.
Я хотела показать, что эта ошибка проделала в нем огромную дыру – больше, чем вселенная. И это видно с любой точки стадиона. Поэтому взяла больше площади поля – это показывает, что не надо играть с футболом в опасные игры. Футбол сильнее, он может тебя наказать.
К сожалению, это фотография не для всех, а для круга людей, понимающих в фигурном катании. Там есть человек, который мог быть немного в тени, но он самый главный. На первом плане, конечно, спортсменка. Но то, что дает спортсменке все, находится чуть дальше.
Тутберидзе смотрит немного вниз, как будто скромничает, а Загитова очень напряженная. Несмотря на то, что они не смотрят друг на друга, чувствуется контакт.
Происходит история. История о том, как один тренер перевернул все фигурное катание.
Я не видела в прямом эфире матч с Украиной, из-за которого Филимонова помнит вся страна, но здесь тоже довольно трагичный сюжет. 2 августа 2014 года, «Арсенал» – «Зенит». Тула проиграла 0:4, а Филимонов сидел и не знал, куда деваться. Это, кстати, не конец матча: или закончился первый тайм, или возникла пауза.
Несмотря на то, что здесь нет лица, снимок многое объясняет графичностью. Согласно хорошему тону, нельзя перерезать линиями голову – это формирует плохое психологическое восприятие. Если для нарушения, конечно же, нет каких-то особенных предпосылок. Здесь, мне кажется, они есть: линии раскалывают голову человеку, который играл в пляжный футбол, потом решил вернуться в большой спустя 10 лет, а тот сразу же ответил ему четырьмя голами.
Александр Усик победил Мурата Гассиева в Сочи и опустился на колени. Спустя несколько секунд к нему подошел тренер и окропил водой. Выглядит так, будто это святая вода. Будто человек в своей церкви достучался до Создателя и сейчас с ним общается.
Мой дедушка увлекался фотографией, снимал видео, а еще управлял вертолетом. У него была своя туристическая компания на Камчатке, куда его направили по распределению после университета. Там он встретил бабушку, и там родилась моя мама. Я же родилась в Москве, но до 9-го класса училась на Камчатке. Прожила там 10 лет и вернулась в Москву, которую считаю домом. После того, как я уехала с Камчатки в 15 лет, была там всего два раза – меня не тянет. Приезжаешь – и видишь, как все разваливается. Гнетущее ощущение: ты здесь рос, и спустя столько лет все стало только хуже. Смотришь на стену бывшего дома – она была зеленой (почему, кстати?), а теперь просто ржавая. Многие смотрели выпуск Дудя про Камчатку, но там еще все очень мягко показано.
Спорт появился в моей жизни раньше, чем фотография, хотя предпосылок любви к футболу не было. Только мама смотрит матчи сборной, очень верит в нее, болеет, а потом страдает. Но я к этим просмотрам всегда относилась нейтрально. В 16 лет каталась с ребятами на скейте, и некоторые из них ходили на стадион. Я решила сходить с ними, просто было интересно, что там за атмосфера. В 2004 году я оказалась на стадионе «Локомотив» под самой крышей – мы с друзьями были на секторе ЦСКА. Очень красиво: полные трибуны, но ЦСКА проиграл. И я подумала: а что же тогда бывает, когда ЦСКА выигрывает? В общем, это меня очень зацепило и я как упрямый человек подумала: «Ну все, раз я сюда попала, мне больше нельзя ходить на другие трибуны».
Я ходила на футбол, активно поддерживала ЦСКА, посмотрела много городов и регионов России, потому что ездила на гостевые матчи. Верила, что футболистам важно каждое занятое кресло, что они чувствуют поддержку, что это ведет их вперед. Видела в этом что-то великое. Но когда начала работать и больше узнала о футболистах, все это разрушилось.
В какой-то момент появилась возможность снимать с кромки поля для фанатского сайта – это был 2005-й или 2006-й год. Я подумала, что было бы прикольно снимать не только флаги и баннеры, но и то, что происходит на поле. У меня не было серьезной техники, но я потихонечку ее покупала. Первое время казалось, что все люди на трибунах смотрят на тебя. Страшно снимать болельщиков – кажется, что со всех сторон будет какое-то неодобрение. Почувствовала себя свободно только лет через 10. Я очень самокритична, поэтому всегда кажется, что где-то не дожала, не доработала.
Мое образование началось с того, что мама сказала: «Слушай, юрфак всегда пригодится». После 9-го класса я пошла в юридический колледж, через три года могла поступить в университет, но сказала, что в этом мало творчества, и я хочу на журфак. Мама ответила: «Без проблем». В этом плане меня здорово поддержали. Думаю, мама так и рассчитывала: сначала поучишься чему-то полезному, а потом выберешь, куда хочешь дальше.
Я окончила университет по специальности журналистика и поняла, что после пяти лет журфака как-то особенно ничего и не умею. Да, прочитала много книг, но непонятно, насколько это окажется полезным. Поняла, что мне не хватает навыков в фотографии, и пошла на годичный курс повышения квалификации в МГУ.
Показала свои фотографии Дмитрию Донскому (умер 22 января в возрасте 85 лет – Sports.ru), который долго работал в АПН (Агентство печати «Новости» – Sports.ru) – так раньше назывались РИА «Новости». Он был личным фотографом Ельцина и снимал много спорта. Донской меня спрашивал, почему я все еще не работаю, говорил, что у меня есть все качества. Так у меня появился контакт фоторедактора, который сказал, что в «Советском спорте» ищут фотографа.
Думаю, базовое образование точно не помешает фотографу. Некоторые вещи, которые мне объяснили преподаватели, тяжело освоить самой – это было бы намного дольше. Я имею в виду не только техническую часть – ей я на тот момент уже более-менее овладела. Речь про конкретные рабочие вещи, чего в кадре хватает и не хватает. Ты можешь чувствовать – нравится или нет. И это я считаю главным критерием хорошей фотографии. Потому что не существует идеального рецепта. Да, есть правила, разные композиционные вещи, от которых ты можешь отталкиваться. Но правила можно нарушать. А чтобы понимать, что ты нарушаешь и почему, надо знать фундамент.
В «Советском спорте» я полгода снимала бесплатно, это было что-то вроде стажировки, а потом меня взяли в штат. Раньше у них в штате не было женщин, только взрослые мужчины, способные носить тяжести и справляться с непростой жизнью фотографа – работой под снегом и дождем. Никто мне не верил, все думали, что я попала в газету каким-то другим способом. Первое время косо на меня смотрели, но потом стала понятно, что я здесь неспроста, что у меня все-таки что-то получается. Все слишком привыкли, что профессионал – это какой-то дядька, обвешанный объективами.
Сексизм? В определенном смысле это можно назвать так. Есть узкая специализация – водитель крана. Мало кто представляет, что за рулем крана будет сидеть девушка. В «Советском спорте» практически никто ко мне серьезно не относился, кроме фоторедактора Андрея Желнова, который в меня поверил, и главного редактора Игоря Коца, которого очень заинтересовали мои фотографии. Ты же пришла – иди и делай, не спрашивай, как и что. Ребята помоложе еще поддерживали, но тоже были удивлены, что я попала на эту позицию.
«Куда она лезет», – эту фразу я сама слышала от ближайших коллег из «Советского спорта», с которыми иногда ездила на съемки. Человек снимал, а я смотрела и училась. Помню, как сидела в комнате, а моему коллеге сказали: «Я видел, что девочка делала, где она стояла. Можешь ее съемку даже не смотреть». Даже не знаешь, как на такое реагировать. То есть сидит взрослый мужик, который видел, что ты что-то делала неправильно, но во время работы он тебе об этом не сказал, а сейчас просто сидит и глумится.
В принципе, я понимаю, почему мою профессию считают мужской. Бывает непросто таскать на себе 20 килограммов туда-сюда, сидеть по три часа на морозе, какие-то препятствия преодолевать. Последние пару лет я хожу со специальным чемоданом для техники, который не тонет, не горит, техника там в полной безопасности. До этого я носила рюкзак и большой объектив на себе. Когда морально настраиваешься, можешь практически все. Моя коллега из хоккейного ЦСКА Лена Руско, когда ее спрашивают, как она все на себе таскает, отвечает: «С удовольствием!» Я тоже ношу с удовольствием, но тихо ненавижу места, где есть лестницы.
Например, на стадионе «Локомотива» очень плохо устроено взаимодействие пресс-центра и зоны, где ты работаешь. Начинаешь немного грустить. Но 20 ступенек – это не то чтобы очень много. Как правило, фотограф обычно приезжает за два часа до начала матча, чтобы просто припарковаться поближе и не тащить на себе аппаратуру через лестницы и переходы. Практически у всех моих коллег мужчин есть проблемы со спиной. Мне кажется, это неспроста.
В начале пути все это меня не останавливало, потому что мне было очень интересно. Когда сказали, что я теперь буду работать в штате за 25 тысяч в месяц, я подумала: «Ура, вот это чудеса!» Делать то, что нравится, да еще и деньги дают. И до сих пор я в восторге (а зарплата, разумеется, выросла).
В 2017 году я осталась одна в штате фотографов «Советского спорта», всех потихонечку уволили. Штатные фотографы в газетах – это вообще немного вымирающая история, потому что сейчас много агентств, которые предлагают примерно все, что нужно медиа. Подписки на несколько агентств достаточно. А для эксклюзивного контента много людей не нужно.
Когда я приходила в «Совспорт», там было порядка шести фотографов. В итоге я осталась одна. Развития уже совсем не было. Отношение было таким: можешь снимать, а можешь не снимать. Если не хочешь, мы найдем, где взять фотографии. Конечно, это не мотивирует к прогрессу. Сайт не давал никакого фидбека.
Потом ко мне обратились из «Спорт-Экспресса» и заинтересовали небезразличием к фотоотделу. Сказали, что хотят обновить парк техники, что им интересно отправлять фотографов в командировки. И там был очень сильный состав. В 2017-м, перед Кубком Конфедераций, я перешла в «Спорт-Экспресс». Раньше было четыре фотографа, сейчас нас двое. Но все равно есть понимание, что ты отдельный полноценный автор. Не подложка под текст, а можешь фотографией сыграть определенную роль.
Мне кажется, нельзя разделять спортивную фотографию и фотографии других жанров. Снимок любого жанра может привлечь человека извне, если сделан интересно, есть привлекательные формы, цепляющие взгляд.
Мне не нравится, что в спортивной фотографии часто идет игра с узкой контекстной аудиторией. В 2019 году «Зенит» стал чемпионом в матче с ЦСКА, и после первого тайма Дзюба уходил с поля, обняв Акинфеева. Если показать спины двух парней моей бабушке, то она скажет: «Что ж, наверное, ты настоящий фотограф, но это не точно». А люди, которые в контексте футбола, были в восторге. Хотя по факту там ничего особенного.
Притягательным должен быть сам момент – и не важно, кто изображен.
Я очень люблю иронию, будничный сюрреализм. Однажды я открыла для себя [американского] фотографа, который впечатляет меня до сих пор. Его зовут Эллиот Эрвитт, это уже достаточно взрослый дяденька (ему 93 года – Sports.ru). Когда люди смотрят его фотографии, они улыбаются и смеются. Мне кажется, это лучшее, что и я могу сделать – принести в мир чуть больше улыбок.
У Эрвитта есть и постановочные снимки, но они настолько талантливые, что сначала и не замечаешь, что кадр построен. У него есть две замечательные серии – музейная и с собаками. Есть классный кадр, где на человеке сидит бульдог и перекрывает половину тела. Ощущение, что это собака с ногами. Игра с образами и восприятием глаза.
Мне хочется близиться к иронии или понятному для всех образу, чтобы люди увидели и сказали: «Интересно», «Красиво». Но я не стремлюсь нравится небольшой толпе людей, которые как гики следят только за футболом.
Наверное, я часто снимаю не то и не там – и, пожалуй, это работает. У фотографов есть определенные точки, они всегда самые удобные и простые, там много людей. Мне очень не нравится сидеть в толпе, потому что у всех получаются одинаковые фотографии. Что-то уникальное можно получить, только если находится не там, где все.
Важное качество для фотографа – концентрация. Мы должны за всем следить – и за полем, и за болельщиками, при этом должны быть готовы нажать на кнопочку. И нажать незадолго до момента, в котором произойдет что-то интересное.
Фотографами бывают и хорошие, и плохие люди. Вне зависимости от этого у них бывают хорошие и плохие фотографии. Я бы это связывать не стала, но, наверное, основополагающим в любой профессии является дружелюбность. Потому что расположить к себе героев, охранников, каких-то сотрудников, если ты с ними близко сталкиваешься, через агрессию намного сложнее. Это вообще одна из самых утомительных, но важных задач – со всеми надо дружить. Может, ты и не особо хочешь мило хихикать с охранником, но если не будешь, то он может увидеть в тебе врага и перестанет закрывать глаза на то, что ты находишься не там, где все. На дружелюбие тоже нужно много сил.
Сейчас коллеги часто говорят: «Ну, конечно, тебя пустили – ты же девочка». А раньше было наоборот: «Конечно, тебя не пустили – ты же девочка».
Когда нет ничего лишнего. Еще я очень люблю что-то геометричное. Мне сложно отвести глаз, когда линии и узоры переплетаются.
Красота – это когда ты смотришь, и картинка так глубоко в тебя проникает, что ты даже заплачешь. У меня такие эмоции, например, вызвала картина Клода Моне «Пруд с кувшинками», которая висит в Пушкинском музее. В ней прекрасно все, хотя это вроде бы всего лишь мостик посреди зеленой мазни. Великолепие на великолепии. Ты понимаешь: да, это красиво.
Есть художественные произведения, которые прошли через сотни лет, и до сих пор отзываются в нас. Поэтому учиться стоит великому, а не тому, что важно в один день и забудется уже завтра.
Делая снимок, ты рассказываешь историю. Мне интересно уместить историю в одну картинку. И чтобы эта картинка не нуждалась в сопровождении. Смотришь – и понимаешь, о чем речь.
Мне очень приятно показать, что я тоже снимаю на определенном уровне. Наверное, каждому нужно понимать, что с ним считаются. И особенно это классно сейчас, когда ты приходишь на какое-то мероприятие, а тебя знают. Не воспринимают, как какую-то непонятную девочку с зеркалкой, а знают, что ты профессионал.
Главный плюс конкурсов – убедиться, что ты правда из себя что-то представляешь. Когда коллеги из Getty [Images] – а это самая высокая планка по спортивной фотографии – говорят, что ты делаешь здорово, думаешь: «Ну ладно, поверю. Наверное, и правда неплохо получилось».
Спорт для меня максимально интересен, потому что это война без крови. Видишь максимальную отдачу человека. Я долго размышляла, почему так интересно и важно болеть за какой-то клуб. Начала копать, читать и нашла ассоциации: раньше, когда люди жили в племенах, они убивали друг друга за территорию и еду. Радовался не только герой конкретной истории, но и все его племя. Просто сейчас эта война приняла мирное направление.
Это особенные моменты – видеть атлетов, которые выкладываются в данную секунду, понимать, на что способен человек. Это пик его карьеры, ты видишь, как сбываются или рушатся мечты. Такого накала нет в других сферах жизни.
Возможно, мне было бы интересно снимать портреты, но это совершенно другая работа и другая жизнь – ты должен сам ее придумать, а уже потом снять. То есть снимаешь побочный эффект.
А я сейчас нахожусь в постоянной погоне за реальностью. Я должна успеть ее поймать, сделать это красиво и интересно.
Я даже не успела помечтать, что когда-то буду работать в спортивной газете. Никогда не успевала мечтать, все уже происходило. Наверное, сейчас я бы просто хотела доехать до Пекинской олимпиады. Это очень осязаемая мечта. Я работала на Олимпиадах в Сочи и Токио, но хочется посмотреть, как это работает в другой стране. Это всегда экзотично и запоминается намного больше.
Конечно, иногда становится тяжело, потому что все это уже было. Да, сейчас могут быть другие фамилии на спинах, другой стадион, другая трава, но то же действие. Правда, из-за коронавируса поменялись возможности – стало даже чуть интереснее, потому что по-другому. Из-за ограничений тебе дают новые места, откуда раньше нельзя было снимать – это тоже интересно. Ты все равно каждый раз пытаешься сделать лучше, чем уже делала. Это мотивирует.
Я понимаю, что это данность времени, но она меня не пугает. Как предсказывают некоторые коллеги, скоро фотографов заменят видеокамеры, которые будут делать видео такого качества, что можно будет нарезать фотографии размером со стену. Далеко ходить не надо – в «Спорт-Экспрессе», например, при разборе спорных моментов просто ставят скриншоты из трансляций. Есть ракурсы, с которых нужный момент виден лучше всего – и здесь не важно качество. Важно только наличие картинки.
Конечно, мне немного грустно, но какой смысл думать о глобальных переменах? Лучше я буду хорошо делать свою работу и получать удовольствие.
Думаю, что-то в Швеции. Тот же Стокгольм. Отличное впечатление в последний раз произвел австрийский Грац. Я была там на чемпионате Европы по фигурному катанию. Как правило, из-за большой занятости соревнования по фигурному катанию оставляют тебе примерно один шанс увидеть место, где они проходят. И у меня был один шанс увидеть Грац – и он показался очень приятным. Небольшой и очень уютный.
Лиза Туктамышева, Дарья Клишина и, главное, Федор Смолов. У него очень интересные черты лица, по ним можно прочитать всю игру.
Фехтование. Белые костюмы на черном фоне. Чистый фон – слабость любого фотографа. Сейчас часто все забито рекламой. А чтобы спортсмен был хорошо узнаваем, выделялась фигура, нужно, чтобы фон был однородный.
Наверное, могла бы назвать новый стадион «Динамо», но прежде всего – «Краснодар». Там просто великолепно все устроено. Болельщики расположены очень близко к полю, большая часть фотографий получается на однородном фоне из болельщиков – это очень здорово. И если брать общий план стадиона, это будет красиво плюс-минус всегда.
А вообще для меня особой магией обладают пустые стадионы. Когда все закончилось, нет людей, и ты там совсем один. Я обычно долго собираюсь после матча: пока все отправлю, пока сложу аппаратуру. Знаешь, есть фотография Иньесты после последнего матча за «Барселону»? Мне кажется, ее сделал такой же копуша, как я.